– Понятно, – Дима отпил кофе, аккуратно поставил чашку на место. – Но почему ты из «Пирамиды» ушла? И… как там?
– Ушла? – Катя пожала плечами. – Как ни странно, самый правдивый ответ: «Так получилось». Когда ты уехал, – она запнулась на слове «уехал», и Дима чуть заметно поморщился, – а Андрей попал в больницу, то Олег Петрович вернулся в «Пирамиду»… Ну, я отпрашивалась часто, к Андрею. Олег Петрович, конечно, отпускал, а потом взял еще одного секретаря, и как-то незаметно у меня становилось все меньше и меньше обязанностей. А когда Андрей… когда его выписали, я почти сразу переехала к нему, и мы решили, что вместе и жить, и работать – это неправильно. Я все собираюсь работу найти, – добавила Катерина поспешно. – Собираюсь…
– Ясно…
– А в «Пирамиде» сейчас все прекрасно! – преувеличенно радостно добавила Катя. – Андрей вернулся, Синельников хотел уволиться, но они как-то договорились. И нашли того, ну, кто информацию передавал – это оказался парень из финансового отдела. Тихий такой, я бы никогда не подумала на него. Его уволили – без скандала... Вот… Андрей работает, как и обычно – много. Я его почти не вижу… – к концу фразы Катя растеряла весь боевой настрой: плечи против воли опустились, и улыбка потухла.
– Как-то не очень весело, – сказал Дима тихо, – а… в остальном как?
– В остальном?
– Как мои все? Мама, папа…
– Дим, почему ты ни разу не позвонил за это время? – Кате очень хотелось подсесть к нему поближе, но она не стала – к этому Димке, похудевшему, загоревшему, повзрослевшему или даже постаревшему надо было привыкнуть.
– Я не мог, – он улыбнулся, и улыбка была какой-то несчастной. – Я просто не мог, Катя. Ты только не проси, чтобы я объяснял, хорошо? Для меня тяжеловато это… пока.
– Хорошо.
– Так как они?
– Олег Петрович снова занимается сетью ресторанов, очень много работает, как и Андрей. Лариса Витольдовна замечательно: воспитывает меня. Они с моей мамой словно соревнуются. Моя недовольна, что мы не женимся, твоя – что живем вместе. Ты знаешь, она же думала, что я виновата в этой истории. Может она и права. Я не знаю. Пока Андрей в больнице был, она перемирие объявила, я уже размечталась, что она ко мне привыкнет, примет, но… Она, конечно, не кричит, не ругается, но… Ой, прости, – Катя прикрыла рот рукой. Ты же не об этом спрашиваешь? А я разжаловалась!
– Я смотрю, семью Гриневых счастливой по-прежнему назвать нельзя, – Дима допил кофе. – Спасибо, Кать, что согласилась встретиться… Ты только не говори никому обо мне. Я сам должен.
– Да, конечно. А как ты, как Лиля? Где вы были все это время?
– Мы замечательно, – он наконец-то улыбнулся так, как тот Дима, которого Катя знала. – Мы поженились. В Праге, в российском консульстве. Мы исколесили весь мир. Я был покусан змеей, представляешь? – Дима засучил рукав и показал небольшой шрам.
– Ой! Ядовитой?
– Ядовитой, но не очень. Да много чего было. То там жили, то сям… А как только кто-то из нас начинал хандрить – вещи в рюкзак и в аэропорт, а там уже по возможностям.
– Ничего себе!
– Да, а однажды, – Дима выпрямился в кресле, подался вперед, – мы в Испании встретили моего школьного друга. Сперва, конечно, глазам не поверил, решил - обознался, а потом вижу – ну точно Мишка. Я уже его жалеть собрался, парень совсем плох: сидит оборванец на пристани, на газетке, непонятно чего делает. Разговорились, я ему хотел денег оставить, а этот дятел меня пригласил на свою яхту! Оборванец-то, оказывается почти олигарх, – Дима засмеялся. – Так что мы еще на халяву, считай, прокатились по морям-океанам… - он опять осел в кресле, – оказалась, что есть все-таки ностальгия. Как-то все разом надоело, и так захотелось в Москву. Просто до крика. Лилька заметила – она чуткая, и сама предложила вернуться, а я испугался. Жизнь в режиме путешествия она… она другая. И начинает казаться, что обычная жизнь с ежедневным походом на работу, с обязанностями, с домом, с заботами, даже семья – обыкновенная, как у всех – это мираж, иллюзия. Человек чертовски быстро ко всему привыкает… Вернулись… и все навалилось. Я даже не знаю, захотят ли со мной разговаривать и родители, и Андрей.