При такой шизоидной организации «я» обычно более или менее невоплощено. Оно переживается как ментальная сущность. Оно находится в состоянии, названном Кирке-гором «заколоченностью». Поступки индивидуума не ощущаются выражениями его «я». Его поступки — все то, что Дэвид называл своей «личностью» и что я предложил называть системой ложного «я», — становятся отделенными и частично автономными. Нет ощущения, что «я» участвует в делах ложного «я» или ложных «я», а их поступки ощущаются как все более ложные и тщетные. «Я», с другой стороны, заколачивается от всего на свете и считает себя истинным «я», а персону — ложным. Индивидуум жалуется на тщету, на недостаток спонтанности, но, возможно, он взращивает этот недостаток спонтанности и, таким образом, усугубляет свое ощущение тщетности. Он говорит, что он нереален и находится вне реальности, что он не совсем жив. Экзистенциально он совершенно прав. «Я» предельно знает само себя и наблюдает за ложным «я», как правило, весьма критично. С другой стороны, характерной чертой организации ложного «я», или персоны, является то, что в одном она обычно несовершенна, а именно в рефлективном знании. Но «я» может чувствовать себя в опасности со стороны всеобщего распространения системы ложного «я» или со стороны какой-то ее части (ср. ужас Дэвида от олицетворения женщин).
Индивидуум в таком положении неизменно до ужаса «застенчив» (см. главу 7) в том смысле, в каком это слово употребляется для обозначения прямо противоположного, а именно ощущения наблюдения себя другим*.
Такие изменения во взаимоотношениях между различ-
ными аспектами отношений личности к себе самой постоянно связаны с ее межличностными взаимоотношениями. Они сложны и никогда не бывают одними и теми же у
разных личностей.
Взаимоотношения индивидуума с «я» становятся псев-домежличностными, и «я» обращается с ложными «я», словно они являются другими людьми, которых оно депер-сонализирует. К примеру, Дэвид сослался на роль, которую играл и которая, как он обнаружил, вызывала неприязнь, сказав: «Оно имело злой язык». Теперь «я» изнутри смотрит на сказанные и сделанные ложные вещи и презирает говорящего и делающего, словно это кто-то другой. Во всем этом видится попытка создать взаимоотношения с личностями и вещами внутри индивидуума вообще без обращения за помощью к внешнему миру личностей и вещей. Индивидуум конструирует внутри себя микрокосм. Но, конечно же, этот аутистский, частный, интраиндиви-дуальный «мир» не является подходящим заменителем единственного мира, который реально существует. Если бы такой проект был осуществим, не было бы нужды в психозах.
Подобный шизоидный индивидуум в одном отношении пытается стать всемогущим, заключив внутри собственного бытия, без обращения к творческим взаимоотношениям с другими, образы взаимоотношений, требующие эффективного присутствия других людей и внешнего мира. Он хотел бы оказаться — нереальным, невозможным образом — для самого себя всеми личностями и вещами- Воображаемыми выгодами являются безопасность истинного «я», изолированность, а следовательно, свобода от других, самодостаточность и контроль.
*То есть состояния поставленного к стенке, а не находящегося за ней. В английском игра слов иная: слово «selfconscious» означает как «застенчивый», так и «осознающий самого себя». (Примеч. перев.)
Действительные же невыгодные стороны, которые можно здесь упомянуть, состоят в том, что такой проект невозможен и, будучи ложной надеждой, ведет к постоянному отчаянию; во-вторых, постоянное, преследующее ощущение тщетности равным образом является неизбежным результатом, поскольку сокрытое, заколоченное «я», при отрицании соучастия (разве что, как в случае Дэвида, при появлении в качестве еще одной персоны) с квазиавтономной деятельностью систем ложных «я», живет только «ментально». Более того, такое заколоченное «я», будучи изолированным, не способно обогащаться внешним опытом, и поэтому весь внутренний мир стремится все к большему и большему обнищанию, пока индивидуум не начинает ощущать себя просто вакуумом. Ощущение способности сделать что угодно и чувство владения всем существует тогда бок о бок с чувством бессилия и пустоты. Индивидуум, который мог одно время преимущественно «снаружи» ощущать протекающую там жизнь, которую он любил презирать как мелкую и банальную по сравнению с богатством, имеющимся у него здесь, внутри него самого, теперь жаждет вновь получить внутреннюю жизнь и получить жизнь внутри самого себя, настолько ужасна его внутренняя мертвенность.