Я больше не могу бороться с желанием. Потребность увидеть ее игру слишком сильна, поэтому я поворачиваюсь и смотрю. Может, на ней всего лишь простые синие джинсы и блузка темно-синего цвета, но мне кажется, что я нахожусь в чертовом концертном зале и наблюдаю за выступлением звездной пианистки. То, как она держит свое тело, движения ее рук, элегантно летающих над клавишами, и уверенность в ее осанке - все это потрясает. Но больше всего меня поражает выражение ее лица. Радость. Воодушевление. Счастье. Она улыбается так широко, что кажется, будто все ее существо светится. Я не могу пошевелиться. Я едва могу дышать. Видя ее такой, я как будто встречаю ее впервые. Нет ничего общего между этим маэстро и той испуганной девушкой, которой я позволил остаться у себя, той, которая до сих пор ходит за мной по квартире, зажав в руке подол моей футболки.
Ярость закипает в моих внутренностях при мысли о том, что эта ее сторона будет спрятана. Я заставлю людей, сломивших ее дух, заплатить. Кровью.
Ася заканчивает мелодию и поднимает голову, ее глаза находят мои. Вокруг нас раздаются аплодисменты. Люди кричат, просят ещё. Она не обращает внимания на шум, медленно поднимается и идет ко мне, не разрывая зрительного контакта.
"Ты не говорила мне, что умеешь играть на пианино". Я протягиваю руку и убираю несколько прядей с ее лица. Она все еще стоит на платформе, что делает нас почти одного роста.
Ася просто пожимает плечами и делает еще один шаг вперед, приближаясь своим лицом к моему. Наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга.
"Что это был за кусок?" спрашиваю я. "То, которое ты сыграла первым".
"Бетховен". Она поднимает руку и проводит кончиком пальца по линии моей челюсти. "Она называется "Лунная соната". Она напоминает мне о тебе".
Свет, падающий через окно справа от нас, заставляет ее волосы светиться. На ее губах все еще задерживается улыбка. Я борюсь с желанием зарыться руками в ее темные волосы и прижаться к ее рту.
"Нам пора идти", - говорю я, но не решаюсь отвернуться. "Уже почти полдень. Будет многолюдно".
Рука Аси скользит вниз от моего лица, хватает рукав моей куртки, пока ее пальцы не обхватывают мои. Ее кожа кажется такой мягкой по сравнению с шероховатостью моей ладони.
"Мы можем прийти завтра?" - спрашивает она, заглядывая мне в глаза. "Я скучала по игре".
Как будто я могу ей отказать, когда она так смотрит на меня. "Конечно, mishka".
Огромная ухмылка расплывается по ее лицу, заставляя меня почувствовать, что я купаюсь в ее тепле. Я хочу больше этого. Больше ее. Я протягиваю руки и кладу их ей на бедра. "Не хочешь прыгнуть ко мне?"
Она наклоняет голову в сторону, рассматривая меня.
"Похоже, только что прибыла группа людей в костюме", - вру я, затем киваю в сторону левой части коридора. "Они только что зашли в один из магазинов".
Рука Аси сжимает мою, и через мгновение она прыгает в мои объятия. Ее ноги обвиваются вокруг моей талии, и она утыкается носом в мою шею. Не обращая внимания на взгляды окружающих, я поворачиваюсь и иду к лифту, поддерживая Асю одной рукой под бедра, а другой обхватывая ее за талию, крепко прижимая к себе.
Мне должно быть стыдно за то, что я солгал ей, но я этого не чувствую. Удовольствие, которое я испытываю от того, что ее тело прижимается к моему, пересиливает все угрызения совести. Я знаю, что это эгоистично, но мне, блядь, все равно.
Глава 11
В холодильнике стоят два пакета молока. Обычное и обезжиренное. Паша обычно покупает только обычное молоко. Я сжимаю ручку холодильника и смотрю на пакеты, которые так невинно стоят на полке. Они издеваются надо мной.
Это же молоко, мать его!
Ладонь поглаживает мою спину. "Проблемы с молоком?"
"Да", - говорю я, глядя на эти чертовы штуки. "В магазине была акция "два по цене одного" на молоко?".
"Нет. В этот раз я купил обезжиренное, на случай, если оно тебе понравится больше, чем обычное". Паша стоит позади меня и касается моего локтя, затем проводит рукой по предплечью, пока его ладонь не прижимается к тыльной стороне моей руки. Медленно он поднимает мою руку к полке, где стоят пакеты молока. "Какой из них ты хочешь?"
"Я не знаю".
"Конечно, знаешь". Он продвигает мою руку немного дальше, пока мои пальцы не касаются верха первого пакета. "Мне никогда не нравилось обезжиренное молоко. На вкус оно почти как вода. А тебе?"
"Мне тоже не нравится обезжиренное". Я проболталась, даже не подумав об этом.
"Вот. Это было не так сложно". Он переводит мою руку на другой вариант молока. "Мы поедим с этим. Ты можешь приготовить овсяные хлопья и для меня".
Его рука отпадает, оставляя мою висеть прямо над мультиваркой. Я хватаю ее и снимаю с полки. "В прошлый раз, когда мы ее ели, ты сказал, что на вкус она как картон".
"Я готов попробовать еще раз".
Я поворачиваюсь и смотрю на него сверху, наслаждаясь тем, что вижу его четко через мои новые очки без необходимости щуриться, чтобы сфокусироваться. Возможность рассмотреть каждую черточку лица Паши превосходит удовольствие от того, что я могу видеть все вокруг в мельчайших подробностях.
Несколько прядей мокрых волос упали ему на лоб. Я пытаюсь смахнуть их, но они продолжают падать ему на глаза.
"Тебе нужно подстричься", - говорю я, делая еще одну попытку.
Паша качает головой в сторону, рассматривая меня, затем выдвигает ящик слева от себя. Его глаза остаются прикованными к моим, пока он роется в ящике и достает ножницы, кладет их на прилавок. Они огромные, с белыми пластиковыми ручками. Я использую их, чтобы открывать упаковки макарон и другие вещи.
"Это ножницы для бумаги", - говорю я, глядя на них.
"Я знаю".
Он хочет, чтобы я подстригла его волосы. Я перевожу взгляд обратно в его поразительные серые глаза. "Я никогда никого не стригла, Паша. А вдруг испорчу? Разве у тебя нет парикмахера или цирюльника, который мог бы сделать тебе прическу?".
"Есть. Но я бы хотел, чтобы это сделала ты", - говорит он и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, - "Сделаешь?".
Мое сердце учащенно забилось. Я ставлю молоко на стойку и беру ножницы. Паша поворачивается и выходит из кухни. Через две минуты он возвращается, неся в одной руке стул, а в другой - мою розовую расческу. Он ставит стул посреди кухни и садится спиной ко мне.
Я иду к нему на шатких ногах, в то время как мое сердце ускоряется в два раза. Когда я оказываюсь позади него, он поднимает руку и протягивает мне расческу. Я прикусываю нижнюю губу, беру расческу и начинаю проводить ею по темным прядям. Его волосы не очень длинные, мне нужно только укоротить часть на макушке, которая немного отросла. Однако вместо того, чтобы начать стрижку, я продолжаю расчесывать его волосы. Паша не шевелится, но я слышу его громкий вдох, когда я другой рукой провожу пальцами по прядям. Я поднимаю несколько длинных волос, отрезаю полсантиметра и продолжаю водить пальцами по ним.