"Мне их сделал приятель по тюрьме", - добавляет он и поворачивается ко мне лицом.
Я поднимаю голову и смотрю на него. "Ты был в тюрьме?"
"Пару раз".
"За что?"
"Полиция часто устраивала облавы в клубах, где проходили подпольные бои. Обвинения были самые разные: от нарушения общественного порядка до нападения. За последнее я отсидел четыре месяца".
"Но ты такой уравновешенный. Ты даже сортируешь свои футболки по цветам".
Он улыбается мне. "Я все сортирую по цветам, mishka ".
Я протягиваю руку и кончиком пальца провожу по его лицу. Такой суровый мужчина. Да, внешность может быть очень обманчива, потому что за его грубой внешностью скрывается удивительно красивая душа. Как может человек, переживший то, что пережил он, иметь такое большое сердце, как у него? Достаточно ли оно велико, чтобы вместить и меня? Я наклоняюсь вперед и целую его. В тот момент, когда наши губы соприкасаются, моя душа начинает петь.
Сколько я себя помню, музыка ассоциировалась у меня с чувством радости. Когда мне было плохо или страшно, я играла на пианино, которое купил мне Артуро. Иногда я играла часами, пока грусть или страх не сменялись радостью. Сейчас кажется, что мои отношения с музыкой изменились. Мне больше не нужно играть, чтобы почувствовать себя лучше. Мне просто нужно быть рядом с ним, с моим Пашей, и мелодия наполняет меня".
"Сколько тебе было лет, когда ты начал драться?" спрашиваю я.
"Восемнадцать".
"И хорошо получалось?"
Паша смеется мне в губы. "Вначале нет. Первые несколько месяцев из меня все дерьмо выбивали".
"Но ты продолжал этим заниматься?"
"Деньги были хорошие. И по мере того, как я становился лучше, я зарабатывал большие суммы. Поэтому я тренировался каждый день и старался быть лучшим".
"Значит, все дело было в деньгах?"
"Сначала да, - говорит он, проводя пальцем по моему подбородку, - но было что-то... первобытное, что поднималось во мне, когда я слышал, как люди радуются и кричат мое имя. Я стал зависим от этого, в некотором смысле. Это было очень приятно. По крайней мере, на какое-то время. Мне было двадцать три года, когда я присоединился к Братве. Не могу поверить, что прошло уже больше десяти лет".
"Значит, ты перешео из бойцовского ринга в элитный клуб. Это большая перемена".
"Я начинал как солдат. Иногда выполнял поручения, но чаще всего меня посылали собирать долги. Тогда я даже не держал в руках оружия, поэтому Юрию пришлось научить меня стрелять, прежде чем мне стали давать более серьезные задания."
"Тебе нравится? Управлять ночным клубом?
"Вообще-то, два клуба. Большую часть времени я нахожусь в "Урале". Он побольше. Второй клуб, "Байкал", в основном используется для отмывания денег. Но да, мне нравится".
Я склоняю голову ему на грудь и глажу кожу его живота возле татуировки. "Я никогда не была в клубе. Нью-йоркская семья не участвует в развлекательном бизнесе, поэтому Артуро разрешал нам с Сиенной ходить только в бары, принадлежащие кому-то из Cosa Nostra. И даже это было редкостью".
"Почему?"
"Он боялся, что с нами что-нибудь случится. Сиенна всегда причитала, какой он параноик. Думаю, он был прав".
Паша крепче прижимает меня к себе и гладит по спине.
"Каково это?" Его голос мягкий, почти благоговейный.
"Что?"
"Иметь семью. Кто-то, кто останется с тобой, несмотря ни на что. Даже если ты совершишь ошибку. Даже когда ты злишься. Кто-то, кто будет стоять на твоей стороне, даже если знает, что ты не прав. Иметь кого-то, кто... твой?"
Взгляд в его глазах... Я не могу описать это. Тоска. Голод. И столько грусти.
"Это тепло", - шепчу я.
"Тепло?"
"Да. Когда ты оказываешься в прохладной, бушующей буре, это люди, которые сделают все, чтобы ты не замерз. Они обхватят тебя руками, защитят, окружат своим теплом, пока ледяной ветер бьет им в спину".
"Твоя семья такая же?"
"Иногда с Сиенной и Артуро трудно иметь дело. У нас троих очень разные характеры. Но да. Они оба такие".
"Расскажешь мне о них?"
"Сиенна - это... сила природы. Она громкая. Откровенная. В один момент она может смеяться как сумасшедшая, а в другой - плакать до слез". Ностальгическая улыбка расплывается по моим губам. "Сиенна любит притворяться, что она неглупая. Она размещает в социальных сетях огромное количество фотографий, носит нелепую одежду, которая обычно заставляет людей думать, что она немного чокнутая. Иногда она дает им понять, что она не очень умна".
"Почему?"
"Понятия не имею". Я протягиваю руку и провожу пальцем по линии его бровей. "Моя сестра - самый умный человек, которого я знаю, но вместо того, чтобы делать что-то со своим удивительным умом, она просто ... дурачится. Единственное, что ее по-настоящему интересует, это ее писательство".
"Что она пишет?"
"Она никогда мне не показывала". Я улыбаюсь. "Но я подглядывала в некоторые из ее тетрадей, когда мы были младше. Они были спрятаны в коробке под ее кроватью. Она пишет любовные романы".
"Любовные романы?" Паша поднимает бровь. "Она хороша в этом?"
"Да. Очень. Сиенна знает толк в словах. Кроме английского и итальянского, она может говорить еще на четырех языках. И она выучила их по своему желанию".
"Не думаю, что когда-либо слышала о том, чтобы кто-то выучил язык по желанию".
"Моя сестра выучила базу японского языка за месяц, в одиночку, только потому, что мальчик из школы назвал ее глупой". Я смеюсь. "Ей тогда было четырнадцать".
Паша улыбается, но его глаза остаются грустными. "Это большой талант. Большинству людей было бы трудно выучить и говорить на одном иностранном языке, не говоря уже о пяти. Мне не нравится говорить по-русски. Я понимаю его полностью, но почти никогда не разговариваю на нем".
"Я заметила". Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам. "Почему?"
"Потому что у меня английский акцент, если я заговорю. Никто из детей в приемных семьях или школах не говорил по-русски, так что думаю за это время я как бы... просто забыл его, ". Он покусывает мою губу. "А как насчет твоего брата?"
"Артуро - как старшие братья. Только в сто раз хуже".
"Защитник?"
"До такой степени, что сводит меня с ума. Ему было двадцать, когда умерли наши родители, так что он взял на себя их роль".
"У вас не было других членов семьи?"
"У нас была тетя. Сводная сестра отца. Она предложила взять меня и Сиенну к себе, жить с ней. Артуро отказался". Я качаю головой. "Я волнуюсь за него. Я думаю, что-то перевернулось в его сознании, когда погибли наши мама и папа, и он сосредоточил все свое внимание, помимо работы, на нас двоих. Ему тридцать три года, но он никогда не приводил в наш дом женщину. Я знаю, что у него было несколько отношений; мы даже познакомились с некоторыми из его подружек. Но ни одна из них не ступала ногой в наш дом. Я думаю, он был так сосредоточен на воспитании нас, что забыл, что он не совсем наш родитель".