"Черт возьми!" - кричит он. "Ты влюблен в нее".
Я не отворачиваюсь, отвечая: "Да".
"Ей восемнадцать, ради Бога! Ты слишком стар для нее. Асе нужен кто-то ее же возраста. И уж точно не бывший заключенный".
"Ты меня проверил?"
"Конечно, я тебя проверил. Я хотел узнать человека, который скрывал от меня мою сестру. Я даже откопала видеозаписи некоторых твоих драк".
"Ну, надеюсь, они были интересными".
Артуро наклоняется вперед и буравит меня взглядом. "Ты пытался украсть мою младшую сестру! Сломленную, страдающую девочку. Ты скрывал ее от семьи, хотя знал, что она нуждается в нас", - выплевывает он. "Я не знаю, что за больную фантазию ты создал, играя в дом с подростком, и мне все равно. Я больше не позволю тебе к ней приблизиться! Никогда! Моя сестра заслуживает лучшего".
"Я знаю". Я встаю и направляюсь к стойке у входной двери, где у меня лежат ручки и бумага. "Я дам тебе свой номер. Позвони мне, если тебе понадобится помощь".
Я возвращаюсь и бросаю бумаги на журнальный столик перед Артуро, затем направляюсь к входной двери. "Я вернусь через два часа. Ты уйдешь к тому времени?"
"Не попрощаешься?" - поднимает он брови.
"Нет", - говорю я.
"Хорошо".
Я киваю и выхожу из квартиры.
*
Я сижу в машине в двух улицах от своего здания, когда звонит мой телефон. "Лунная соната" окружает меня. Я откидываю голову назад и смотрю на проезжающие по улице машины. Звонок прекращается, но тут же начинается снова. Я позволяю ему идти своим чередом, звук отражается в маленьком пространстве. Я мог бы заглушить его. Каждый гребаный гудок словно нож в груди, но я этого не сделал. Телефон звонит еще четыре раза, и я позволяю ему звонить каждый раз.
Приходит сообщение. Я снимаю телефон с приборной панели и смотрю на экран. Это голосовая почта. Я нажимаю "play".
"Паша? Что происходит? Артуро сказал, что ты пришел домой и ушел? Что-то случилось?" Шорох на заднем плане. "Мы едем в аэропорт. Мне нужно увидеть Сиенну. Она..." Хнычет. "Моя сестра пыталась покончить с собой. Она думала, что то, что случилось со мной, это ее вина. Я останусь с ней на несколько дней, а потом вернусь. Я позвоню тебе, когда приеду". Ее голос дрожал. Она плакала?
Сообщение закончилось. Я нажимаю "play" снова. И снова.
*
Уже почти полночь. Я лежу на диване, сжимая в руке телефон, который продолжает звонить. Я так хочу нажать на зеленую кнопку и ответить на звонок, что это сводит меня с ума. Но я не отвечаю. В голове все время всплывает то единственное предложение, которое сказал брат Аси.
Ты скрывала ее от семьи, хотя знал, что мы ей нужны.
Он был прав. Я должен был связаться с ним и сообщить, что она в безопасности. Если бы я объяснил ситуацию, он, возможно, согласился бы подождать, пока Ася не будет готова встретиться с ним лицом к лицу. Но я была слишком эгоистичен и чертовски боялся, что он заберет ее у меня. Я больше не мог представить свою жизнь без нее. Возможность ее ухода пугала меня до смерти, и я был готов сделать все необходимое, чтобы она осталась. Так что я сдержал данное ей обещание и молчал, как сукин сын, думающий только о себе. Я стал ее гребаным демоном. Никто не заслуживает быть с таким человеком, особенно Ася.
Я всегда считал, что смогу измерить любовь по тому, насколько сильно я хочу быть с человеком. Решение быть с кем-то до конца жизни казалось мне вершиной любви. Это не так. Теперь я понимаю все гораздо лучше. Зная, что Ася, женщина, которую я люблю, будет лучше без меня, я должен был отпустить ее. Даже если это больно. Даже когда это разрывает меня изнутри. Может быть, если бы я любил Асю чуть меньше, я бы нашел способ оставить ее с собой. Но я люблю ее слишком сильно, чтобы так поступить с ней, поэтому я отпустил ее.
Я должен был ответить на звонок. Хотя бы попрощаться. Но я не смог. Слыша ее слова о том, что она вернется, но зная, что она этого не сделает, я не мог рискнуть заговорить с ней. Я бы сделал какую-нибудь глупость, например, заставил бы ее пообещать, что она вернется ко мне.
Мой взгляд упал на пианино у окна в гостиной. Почему она не забрала эту чертову штуку с собой? Я встаю с дивана и иду на кухню, чтобы взять ящик с инструментами, который я держу под раковиной. Когда я возвращаюсь в гостиную, в руке у меня молоток. Подойдя к инструменту, я намереваюсь разбить его, пока от него ничего не останется, но вместо этого я целый час смотрю на клавиши. Ася любит это пианино. Молоток выпадает из моей руки и с громким стуком ударяется о полированный пол. Я не могу заставить себя разрушить то, что приносило ей радость.
Звонит мой телефон. Я хватаю его и швыряю эту чертову штуку через всю комнату.
Так будет лучше для нее. Она не будет чувствовать себя обязанной звонить мне из какого-то неуместного чувства благодарности или чего-то еще. Возможно, первые несколько дней дома ей будет трудно адаптироваться, но теперь у нее есть семья. И друзья тоже. Скоро она забудет обо мне и продолжит жить своей жизнью. Может быть, я сделаю то же самое.
Телефон звонит снова. В тот вечер он звонит еще два раза.
В течение следующих пяти дней он звонит по меньшей мере десять раз каждый день.
На шестой день он звонит только один раз, а потом звонки прекращаются.
Глава 20
Три недели спустя
Я паркую машину в квартале от дома Аси и иду вверх по улице.
Прилететь было бы гораздо проще. Вместо этого я ехал тринадцать часов, надеясь, что по дороге передумаю и развернусь. Я останавливался три раза и почти убедил себя сделать именно это, но когда я снова выехал на дорогу, я просто продолжил движение на восток. Необходимость увидеть ее снова стала навязчивой идеей, единственной вещью, о которой я думал в течение нескольких дней. Всего один быстрый взгляд, и я уйду.
Что-то мокрое попадает мне на щеку, и я смотрю на ночное небо. Идет снег. При виде белых хлопьев, падающих на мое лицо, у меня в груди все сжалось. Мой mishka не любит снег. Это единственное, что мы не смогли преодолеть.
Я пообещал себе, что не буду продолжать надеяться на ее возвращение. Я знал, что она не вернется, не после всех звонков, на которые я не отвечал, и сообщений, которые оставлял без ответа. И все же я продолжал надеяться.
На прошлой неделе, чувствуя себя как никогда несчастным, я достал из глубины шкафа коробку с набором для татуировки. Почему я хранил эту вещь, я понятия не имею. Я перестал делать татуировки более десяти лет назад. Но в тот вечер я сел за обеденный стол в своей пустой квартире и принялся за работу над новыми тату. Поскольку свободных мест на торсе и руках не было, я сделал это на тыльной стороне ладони. Когда Костя увидел меня на следующий день, он спросил, не временная ли это вещь, потому что я никогда раньше не делала татуировки на видимой части тела. Я сказала ему, что думаю о его мнении, показав свои свеженабитые костяшки пальцев.