Подписался под этой рекомендацией, выданной 11 августа 1996 года, Колин Бленди, менеджер. Внизу значился номер телефона.
— Это где? — спросил Кэшин.
— В Квинсленде. Возле Уинтона.
— И что это? Удостоверение личности? Десятилетней давности?
— Ну вроде того.
Кэшин вынул блокнот, списал с листка имена, телефонный номер и сунул бумагу обратно в карман куртки.
— Вы напугали хозяйку, — сказал он. — Плохо.
— Здесь было совсем тихо, когда я пришел, — ответил бродяга. — Собака даже не гавкнула.
— А с полицией у тебя как, Дейв?
— Как-как… Никак.
— Может, душегуб какой, — раздался сзади голос миссис Хейг. — Убийца. Опасный убийца.
— Миссис Хейг, полицейский здесь я, — напомнил ей Кэшин, — я и разберусь. Давай подброшу до шоссе, — обратился он к бродяге. — Еще раз сюда придешь — мало не покажется. Ясно?
— Ясно.
Кэшин нагнулся, поднял куртку и протянул ее бродяге.
— Ну, пошли.
— Судить таких надо! — крикнула им вдогонку миссис Хейг.
Уже в машине Дейв Ребб уверенной рукой потрепал собак по холкам. За перекрестком Кэшин съехал на обочину.
— Тебе куда? — спросил он.
Бродяга на миг задумался и ответил:
— В Кромарти.
— До Порт-Монро подброшу, — сказал Кэшин и повернул налево.
На повороте в город он остановился, вышел вместе с бродягой, открыл багажник и отдал ему скатку.
— Знаешь, куда идти? — спросил он. — Деньги есть?
— Не надо, — отозвался Ребб. — Ты ведь со мной по-людски, не то что другие.
Разворачиваясь, чтобы ехать обратно, Кэшин видел, как Ребб зашагал по дороге, а концы скатки торчали у него поперек спины. В утреннем тумане он был похож на распятого.
— Что там за драма разыгралась? — спросила Кендалл Роджерс.
— Да какая драма! Так, бродяга, — ответил Кэшин. — Ты что, решила бесплатно поработать?
— Рано встала. Да и потом, здесь теплее, — пояснила она, перебирая что-то на столе.
Кэшин приподнял откидную доску, прошел к своему месту и, не теряя времени, принялся составлять отчет.
— Ты знаешь, я подумываю, не перевестись ли куда-нибудь, — сказала Кендалл.
— Значит, мне надо почаще мыться, — отшутился Кэшин. — Могу пересесть.
— Меня уже достала опека! — продолжила она. — Я не новичок!
Кэшин оторвался от отчета. Он давно ждал такого разговора.
— А я тебя и не опекаю. Да и вообще по характеру не опекун. Можешь отдать за меня жизнь в любое время.
Повисла тишина.
— Ну ладно, — продолжил Кэшин. — Надо кое-что утрясти. С пабом, например. Ты же домой возвращаешься часов в десять вечера.
— Эти скоты Кейны меня не тронут. Я не собираюсь объяснять всем и каждому, почему позволила тебе разбираться с этим, делом.
— Почему это они тебя не тронут?
— Потому что тогда мои двоюродные братья их убьют. А после того, что случилось, они церемониться не станут. Ну как, такой ответ устраивает, ваша честь?
Он вернулся к своему отчету, но Кендалл не сводила с него глаз.
— Что? — спросил он наконец. — Что такое?
— Схожу к Синди. Яичницу с ветчиной принести?
— Ты к этой старой карге? В пятницу утром? Нет, давай я.
Она рассмеялась, и напряжение сразу исчезло.
Уже когда Кендалл дошла до двери, Кэшин окликнул ее:
— Кен, в этот раз горчички побольше. Хватит смелости попросить?
Он подошел к окну и увидел, как она направилась вдоль улицы. Глядя теперь на ее походку, Кэшину не верилось, что когда-то она была гимнасткой, в шестнадцать лет выступала за свой штат и даже получила золотую медаль. Как-то раз она сменилась с дежурства и пошла в клуб с приятелем-фотографом. Там ее узнал парень, которого она арестовала несколькими месяцами ранее. Этот парень, ученик в автомастерской, по выходным отрывался на всю катушку — пил, гулял, дрался. За парой увязались, фотографа избили до полусмерти, заперли в багажнике его же машины, и ему повезло, что он уцелел.
Кендалл увезли и насиловали до самого утра. На рассвете ее нашел какой-то мужчина, который вышел погулять с собакой. Ее жестоко изувечили: сломали бедро, руку, шесть ребер, проткнули легкое, разорвали селезенку и поджелудочную железу, свернули набок нос, скулу, выбили пять зубов, вывихнули плечо и наставили огромных синяков.
Кэшин снова занялся отчетом. Можно, конечно, обойтись и без документов, но ведь Ребб работал, а значит, платил налоги. Он набрал номер в Буринди-Даунз. Трубку долго не брали, но наконец до него донеслось:
— Алло.
— Полиция штата Виктория, детектив Кэшин, Порт-Монро. Хочу узнать об одном человеке. Он работал в Буринди-Даунз.
— Кто такой?
— Дейв Ребб.
— Когда работал?
— С девяносто четвертого по девяносто шестой год.
— Нет, уважаемый, про такого не знаем. Хозяева давно сменились, все старые бумажки выкинули.
— А Колина Бленди знаете?
— Бленди? А как же! Старый знакомый, получил пулю от Гриков и уехал в Квинсленд. Да он все равно уже умер.
— Спасибо.
Кэшин подумал, что напрасно не взял у Ребба отпечатки пальцев. Ведь был же повод, а он, видите ли, расчувствовался!
Как там выразилась миссис Хейг? Душегуб… Убийца…
Он позвонил в Кромарти и попросил к телефону знакомого следователя по уголовным делам.
— Что-то чуешь, да? — спросил Дьюис. — Ладно, я скажу там, чтобы посмотрели.
Кэшин сел, положив руки на стол. Чем-то подобным он Реббу и грозил — отпечатки пальцев, долгое ожидание в камере…
— Сэндвич принесла! — появилась на пороге Кендалл. — А уж горчицы! Она, по-моему, столовой ложкой накладывала!
Смена пошла своим чередом. Уже под самый ее конец он узнал, что Дэвида Ребба пока не обнаружили ни в одной электронной базе данных штатов и территорий. Но это еще ни о чем не говорило. Кэшин знал: бывает, за человеком тянется длиннющий хвост обвинений, а он тем не менее не проходит ни по каким базам. Он отметился на выходе, выехал на шоссе и свернул в сторону Кромарти.
Ребб прошагал уже двадцать три километра. Кэшин сбросил скорость, остановился далеко впереди, на обочине и вышел из машины.
Бродяга подошел к нему неспешно, как будто был на прогулке, остановился и замер, чуть ссутулившись, раскинув руки на своей скатке, точно на кресте.
— Дейв, мне нужны твои отпечатки, — произнес Кэшин.
— Да сказал же: я ничего не сделал.
— Мало ли что сказал, Дейв! Все так говорят. Задержим за то, что без разрешения залез в сарай.
Ребб молчал.
— Возьмем отпечатки… — продолжил Кэшин.
— Не сажайте меня, — тихо, как-то безучастно проговорил Ребб. — Не смогу я в тюрьме.
По голосу Кэшин понял, что Реббу страшно, и отметил про себя, что раньше ему было бы на это наплевать. Он подумал немного и произнес:
— Слушай, работать хочешь? Молоко там, коровы… Сумеешь?
Ребб кивнул:
— Приходилось.
— Ну так как?
— Валяй.
— В саду, на стройке?
— Сойдет. Опыт есть.
— У нас тут есть чем заняться. Сосед держит коров, а я собираюсь кое-что построить, надо участок расчистить. Поработаешь на копа?
— Да я у всяких работал.
— Вот и хорошо. Сегодня ночуешь у меня дома. Койки есть, душ тоже. А завтра начнешь разбираться, что к чему.
Они сели в машину и кинули скатку Ребба на заднее сиденье.
— Здесь что, на работу вербует полиции? — осведомился он.
— Угу, а куда мы денемся.
— А отпечатки как же?
— Ладно, я верю, что ты чист. Скажешь — дурак?
Ребб сидел и смотрел в окно.
— Сэкономил деньги налогоплательщиков, и ладно, — произнес он наконец.
Кэшин проснулся еще затемно и вспомнил, как стонал перед смертью Шейн Дейб.
Он полежал, прислушался к себе: спина, поясница, ноги — все отзывалось тупой болью. Пора было скидывать с себя уютный, теплый груз одеяла. Он сунул ноги в остывшие за ночь ботинки, вышел в коридор и через хмурую гостиную своего предка Томми Кэшина в прихожую, а потом на улицу. Снаружи было не холоднее, чем в доме, а сильный ветер с океана развеял сегодня туман.