Эдмус только застонал сквозь сжатые зубы. Ему с трудом припоминались события четырехчасовой давности, а голова все еще ныла, несмотря на то, что средство для опохмелки мы нашли час назад. И никакой алхимии: молоко замечательно подошло.
– Да я же только вышел на этот выступ… балкон, да? Подышать свежим воздухом…
– А истерика у моей соседки снизу и у ее собачки – так, побочное действие дыхания?
Илоне просто на роду написано сталкиваться с Эдмусом. Прошлый эпизод благополучно стерли из ее памяти – так нет же, ей нужно было начать мыть окна в самый раз, когда Эдмус стоял на балкончике. Еще и музыку включила.
Спирит, который музыку любил и у которого реакция на ряженку значительно ослабила и без того слабые тормоза, незамедлительно спустился к окнам Илоны и радостно поприветствовал ее словами:
– Здравствуйте, а как там ваша собачка?
А в ответ на вопль: «А-а, кто ты такой?!» – скромно представился:
– Я Бэтмен. Как, однако, забирает это питьё…
И спасибо еще, он был под мороками, а то нервный срыв у моей соседки мог быть серьезнее. Но и видеть, как к тебе в окошко влетает пожилой респектабельный господин в солидном пиджаке и так представляется…
Ребята из отдела нейтралов, которые прибыли по тревоге, сначала полчаса покатались от смеха и только потом взялись за стирание памяти и соседке и собачке.
– «Бэтмен»! Откуда ты таких слов набрался?
– Из тел-еви-зора, который смотрел Йехар.
Странник густо покраснел и с оскорбленным видом залязгал клинком в ножнах.
– Как может защищать невинных человек-нетопырь? Да он вообще на моона похож!
Понятно. Просмотр в профессиональных целях.
Чем я гордилась втихомолку, так это тем, что даже в том нереальном кавардаке, который учинили в моем жилье остальные дружинники, мне удалось собраться более тщательно, чем в прошлый раз. Привыкать начинаю, наверное.
Я даже захватила с собой зубную щетку, отсутствие которой доставляло в прошлых двух походах массу неудобств. Чистить зубы листьями или полировать тканью – это, доложу я вам, удовольствие не из приятных. А когда я попыталась воспользоваться изобретением Веслава в этой области – мне показалось, что я набрала в рот соляной кислоты.
– Растворяет все органические вредные соединения, – помнится, пояснил тогда алхимик. – На эмаль не влияет.
Мой язык как раз чувствовал себя в ту минуту растворяемым органическим вредным соединением. Так что больше я не рисковала.
И теперь мы шли к Арке уже шагом бывалых профессионалов, игнорируя взгляды ребят из оцепления, а Йехар пытался вполголоса просчитать все, к чему мы должны были быть готовыми сразу же по прибытии в новый мир.
– Эдмус, взлетай непременно, едва окажешься там. Мы с Глэрионом будем готовы на случай нападения… ну, или темноты. Ольга! Если мы попадем в реку или болото, тебе доведется оказать нам ту же помощь, что и в прошлый раз, поэтому будь предельно внимательна. Алхимик…
– …готовься травить всех без разбору?
– Ни в коем разе, и уж мы знаем, что к этому тебе готовиться не нужно. Приготовься удержать пантеру, если вдруг Виола…
– Я гораздо лучше контролирую свои сущности теперь! – вскинулась оскорбленная триаморфиня.
– Да, но всем нам известно, как на тебя влияют переходы.
– Поэтому все – первым делом ищите глазами дерево! – напомнил спирит с сверхзаботой в голосе.
Но чем ближе была Арка, тем меньше становилось разговоров. Последним традиционно умолк Эдмус, который вслух анализировал возможность изготовления ряженки в своем мире.
Первым, как Поводырь и как тот, кто просто больше всего смыслит в путешествиях между мирами, шагнул Йехар. После – Виола, а Веслав галантно пропустил меня перед собой.
Сразу же стало ясно, что традиция не нарушена. Деревьев вокруг нас было в избытке. Арке почему-то очень нравилось выбрасывать нас именно в лесах. Хотя это был не совсем лес. Скорее, роща: деревья задумчиво шуршали листвой.
И на первый взгляд это был достаточно дружелюбный мир. Теплый, с глубоким синим небом и мягкой, чуть потускневшей травой под ногами. Стояло самое начало осени, и на деревьях уже было достаточно желтизны, но тень они отбрасывали все еще густую. Недалеко журчал ручеек. Ближе к нему россыпью на траве цвели незнакомые осенние цветы. Словом, при виде этого мира менее всего хотелось к чему-то говориться или хвататься за оружие, или хоть эмоции отрицательные испытывать.