— Ты все равно тревожишься, — констатировал Тенька.
Гера задумчиво покачал головой.
— Подозреваю, она оставила смену мелкой власти на потом. Ко многим членам думы приставила наших людей для обмена опытом. Мне наставников нашла, даже себе. Тенька, я не представляю, как наша обда теперь выживает. Занятия, совещания, речи, разбор документов Сефинтопалы, новых документов, военные советы, опять учеба… ей, конечно, помогают, но и мешают немало. Горцы хотят склонить обду на свою сторону, а бывшая ведская дума во главе с Сефинтопалой мечтает через Климу диктовать горцам свои условия. У них за эти годы накопилось много неразрешенных споров.
— А Клима что?
— Она каменная, — убежденно сказал Гера. — То одних строит, то других. Горцы ходят удивленные. Они-то думали, Клима еще слишком юна и нуждается в подсказках.
Тенька заметил, что друг снова начал называть их обду по имени, пусть и изредка, но вслух говорить об этом не стал.
— А Сефинтопала как считает?
— Ему деваться было некуда. Наверное, он уверен, что еще легко отделался. Сефинтопале до сих пор не дают покоя твои молнии. Никому здесь не дают, надо сказать. Ты знаешь, что уже человек десять приходило проситься к тебе в ученики?
— Ни за что! — выпалил Тенька. — Мне еще самому учиться.
— Обда и тебе наставника найдет, — посулил Гера. — Она тебя не трогала только потому, что никто не знал, выживешь ты или нет. Но Клима очень на это надеялась. До того, как ты очнулся в первый раз, она просидела два дня на местном капище, — юноша замялся, но потом добавил: — Совсем на нее не похоже.
— Похоже, — возразил Тенька, запихивая в рот очередной пряник. — И никакая она не каменная на самом деле. Тебе кажется.
— Да любой человек на ее месте уже давно стукнулся бы об тучу!
— Она обда, — напомнил Тенька. — Но и человек.
— Ты говоришь почти как Налина, — вздохнул Гера. — Вы, колдуны, как-то ухитряетесь быть с обдой на короткой ноге. Я давно уже заметил. Любого другого человека Клима бы давно испепелила взглядом, а Налину терпит. Та называет ее "моя девочка", заставляет вовремя есть и ложиться спать, постоянно пичкает какими-то зельями для укрепления здоровья и бранит за грязь под ногтями.
— Интересненько это у нее получается, — согласился Тенька. — А кто такая Налина?
Гера умолк, внимательно глядя на друга.
— С тобой точно все хорошо?
— Да. Я даже встать могу, но мне почему-то запрещают.
— А кто тебе запрещает? — как у маленького, переспросил Гера.
— Сударыня… — Тенька только сейчас понял, что не знает ее имени. — Так это и есть Налина?
— Вы же с ней знакомились, еще раньше! Ты раз десять у нее имя переспросил, и это только при мне!
— Не помню…
— Налина Делей, — встревоженно подсказал Гера. — Эх, ты! Она же тебя все это время выхаживала.
— Я ее лицо помню, а имя — нет, — Тенька покрутил в руках очередной пряник и положил обратно. Больше не лезло. — Она врач?
— Ее все колдуньей зовут.
— Колдунья, которая использует свой дар, чтобы лечить? — оживился Тенька, даже приподнимаясь на подушках. — Интересненько это получается! А что еще ты про нее знаешь?
— Я слышал из разговоров, что у нее написаны несколько книг. Но лучше сам спроси, я в колдовских делах ничего не понимаю. А еще Налина Делей член ведской думы, потомок древнейшего рода первых последователей обды и жена Эдамора Карея.
Орденский город Кайнис занимал особое положение. Он лежал достаточно близко к границе, но, в отличие от многострадального Гарлея, уже лет триста не сдавался врагу. Это была самая настоящая крепость: с глубоким рвом, на дне которого скалили зубы острые колья, с прекрасно укрепленными высокими стенами и массивными воротами, которые большую часть времени стояли запертыми на здоровенный засов. В Кайнисе жили по большей части военные, хотя по орденскую его сторону раскинулись мирные села и поля.
Ближе всего к стенам стояли казармы, они образовывали еще одно плотное кольцо вокруг центральной части, где вдоль узких улочек громоздились маленькие домики мирных жителей и командного состава. В центре находилось несколько купеческих домов и хорошо укрепленная цитадель. В ней хранились орденские документы, жил местный благородный господин с супругой и тремя детьми, а также размещались на постой важные гости из столицы.
Наргелиса могла бы гордиться отведенной ей комнатой — чистой, просторной, с окнами на вымощенный камнями внутренний двор без единого деревца. Вдобавок, комнату украшал превосходный письменный стол.