— Некоторых и сманивать не придется, — добавила Клима.
— Я не все знаю? — насторожился Гера.
Клима кивнула. Она поставила свой стул спинкой вперед и теперь сидела, обхватив ее руками.
— Тебе не докладываются высшие чины разведки.
— Сейчас мы услышим интересненькую государственную тайну, — посулил Тенька.
— У ведов не получилось бы так легко ввести Орден в заблуждение, если бы в орденских войсках не продолжала действовать моя институтская организация.
— Так значит, ты с ними связалась? — выдохнул Гера. — А Выля? Ты знаешь, что с Вылей?
— Она передала мне письмо, — Клима улыбнулась. Чем больше проходило времени, тем теплее вспоминался ей Институт, одногодницы ласточки и полудетские подпольные дела. Обда Принамкского края, как и многие выпускники до нее, навсегда сохранила в памяти сияющую белоколонную громаду, почти игрушечную жизнь в ее стенах и ни с чем не сравнимое ощущение дома. Там — тайник в кровати, лекции по истории и политике, споры на чердаке, тайные встречи в сарае, наставницы и наставники, первое время кажущиеся недостижимо взрослыми.
— Что пишет? — Гера подался вперед. — Наша организация в Институте жива?
— Выля точно не знает, но когда она выпускалась, организацию никто не раскрыл. Выля оставила там преемника. Он был на седьмом году политического — сейчас уже на девятом.
— А чем Выля сейчас занимается?
— Служит в летном корпусе полевой разведки. Под ее началом — Лейша Вый. Там же, в гарнизоне Кайниса — Нелька, Вапра, Кезар, многие другие. Можно сказать, Кайнис почти наш. Оттуда они вербуют новых сторонников, поддерживают прежних. Мало того, в Кайнисе объявилась наша бывшая наставница дипломатических искусств.
— Неужели и она вступила в организацию? — воскликнул Гера.
— Нет, она занимается тем же самым — шпионит на Орден. И здорово мешает, но пока все в порядке. Письмо очень длинное, мелким почерком, стратегические сведения вперемешку с личным. Про Теньку спрашивает, пишет, что скучает.
Тенька не обрадовался, а наоборот притих. Гера глянул на него с неодобрением, но промолчал. Больной все-таки. Да и сказано было уже достаточно.
— Что ты ей ответила?
— Я не стала писать ответ. Слишком опасно. При случае надо будет отправить к ней гонца, чтобы передал все на словах. Теперь у меня есть подходящие люди.
— А тайну портретика вы раскрыли? — поинтересовался Тенька, которого этот вопрос занимал куда больше, чем Выля.
— Какого портретика? — не понял Гера.
— Двух, — поправила Клима. — Один был у моего несостоявшегося убийцы, а другой у Эдамора Карея.
— И кто там изображен? — Тенька едва ли не привстал.
Клима с сожалением развела руками.
— Не до того было, и у меня их нет.
— Они в моей сумке, которая сейчас крокозябры знают где, — колдун откинулся на подушку. — Эх, вы! У вас целый Эдамор Карей под рукой, а вы не удосужились разузнать.
— Я знаю, где твоя сумка, — вмешался Гера. — Она, целая и невредимая, сейчас лежит в моей комнате.
— Так неси! — Тенька снова приподнял голову.
И именно в этот момент от дверей раздалось:
— Куда вы собрались нести и что? Юное дарование, немедленно лежать!
— Я лежу, — со вздохом сообщил Тенька.
Все трое еще не успели близко познакомиться с Налиной Делей, но уже знали, что какая бы кругом ни творилась каша, жена Эдамора Карея остается неколебимым островком спокойствия и здравомыслия, при этом призывая к тому же окружающих. Вот и сейчас сударыня Налина все так же заплетала волосы в две толстые косы, не трепетала перед обдой и активно следила за порядком.
— Ты вертишься, как уж на сковородке, — безапелляционно сообщила она, подходя к кровати и тщательно поправляя свесившееся до пола одеяло. — Еще и указания какие-то раздаешь.
— Тенька попросил меня принести его вещи, — объяснил Гера.
— Никаких вещей, пока я не разрешу!
— Ну вот, уже и вещи — «нельзя», — проворчал Тенька.
— Мы можем обойтись без них, — сказала Клима. — Налина, ты знаешь, чей портретик носил при себе Эдамор Карей?
— На твой не похож, — добавил Тенька.
— С меня не писали портретов, — отмахнулась Налина. — А тот какой был? Маленький, не больше ладони, старый и в тонкой рамочке, да?
Все трое закивали.