Глаза парнишки широко распахнулись, и он выпустил из рук не только поводок, но и корзинку, вцепляясь в мои предплечья. Я же целовал его: исступлённо, жадно, как будто кто-то собирался отобрать его у меня. Крепче прижимал к себе, гладил его мокрый затылок, игнорируя мешающиеся очки. Раскрывал его губы снова и снова, улавливая его тяжёлое дыхание и стоны, и не мог остановиться.
Первым поцелуй разорвал Чангюн, жадно хватая ртом воздух, перемешанный с дождевой водой.
— Так ты себе представлял прогулку под дождём? — тяжело дыша проговорил я. — Я всё помню…
— Все ведь смотрят… — пролепетал Чангюн, совсем забыв о своей же просьбе.
— Ну и что, — отозвался я, словно в бреду. — Пусть все видят, что ты мой.
Мне показалось, или глаза Чангюна начали слезиться, когда я снова поцеловал его, игнорируя всех вокруг и останавливая для нас время.
Нам пришлось оторваться друг от друга, как только мы почувствовали, что дождь стал усиливаться. Кью недовольно скулил и кусал меня за коленку. К тому времени и он, и мы были настолько мокрые, будто недавно искупались в бассейне. Неохотно хватая вещи и держась за руки, мы, всё так же смеясь, двинулись домой, уже не останавливаясь.
Забежав в подъезд нашего дома, мы поймали на себе неодобрительный взгляд охранника. «Ливень, погода нынче очень странная и непредсказуемая…» — оправдывался я, пытаясь объясниться, а Чангюн виновато чесал затылок, держа одной рукой Кью. С горем пополам охранник пропустил нас, пожелав нам скорее отогреваться, чтобы не заболеть.
В лифт мы вошли так же смеясь. Я прижался спиной к одной стене, а Чангюн к другой. Мокрые корзинки были сброшены на пол. Чангюн тем временем пальцами протирал очки от капель, полностью заслонивших стёкла. Не имея никакой задней мысли, я подцепил край футболки, аккуратно выжимая и даже не думая о том, что стою черед Чангюном с задранной футболкой и открытым животом. Парнишка завис, глядя на меня, а я не замечал его, продолжая выжимать одежду.
— Теперь нам даже душ не понадобится, — отшучивался я. — Можно начать экономить воду.
Чангюн не ответил мне, и я решил взглянуть на него. Глаза парнишки были прикованы к моему животу, а, почувствовав мой взгляд на себе, Чангюн так же посмотрел мне в глаза.
— Это красиво, — одними губами проговорил он и шагнул ко мне, падая в мои руки.
Его тяжелое дыхание на моей шее и напряжённое тело — я чувствовал его возбуждение бёдрами — сводили меня с ума.
— Я хочу тебя, хён, — прошептал Чангюн в мою шею, а мне ничего не оставалось, кроме как практически вжать его в себя и впиться в его губы каким-то слишком диким поцелуем.
От моего напора Чангюн оказался прижат к противоположной стене, и, наверное, он задел кнопку «Стоп», потому что лифт остановился. Мы не обратили на это никакого внимания, а я подхватил Чангюна под бёдра, буквально сажая на себя и прижимаясь к нему. В моих промокших насквозь штанах стало ужасно тесно, и когда я коснулся паха Чангюна своим, то с удовольствием поймал рваный стон парнишки.
Руки Чангюна забрались мне под футболку и поднялись до груди. Из-за него мне пришлось возобновить свои тренировки в спортзале. Я ловил чистый кайф от того, насколько сильно Чангюн хотел касаться меня.
Тем временем лифт резко дёрнулся и остановился на каком-то этаже. Чангюн тут же отпрянул от меня, спрыгивая на пол, а я слишком поспешно одёрнул намокшую прилипающую одежду. Двери лифта распахнулись, и мы, красные как помидоры, столкнулись взглядом с нашей соседкой. Вежливо ей поклонившись, мы буквально вылетели из лифта, помятые и возбуждённые. Кью просеменил за нами в сторону нашей квартиры.
Стоило двери закрыться, как я тут же сбросил с ног промокшие кеды и отряхнул волосы. Псу показалось это слишком забавным, и он словно повторил за мной, забрызгав всю прихожую. Чангюн мял край своей мокрой кофты и совсем не улыбался. Я успел испугаться, но всего на какое-то мгновение, пока он не прижался ко мне и не ткнулся носом в шею.
— Можно с тобой в душ? — тихо прошептал он.
Я слишком хорошо понимал, чего он хочет, и слишком хорошо чувствовал, чего хочу я. Мы не раздевались, а когда завалились в душевую, Чангюн сам прижал меня к стенке. Я готов был отдать все на свете, лишь бы он когда-нибудь еще раз повторил это. Он стал другим, более уверенным, и пытался делать все, чего раньше был лишен. Ему надоело быть одному, он устал от нелюбви, а я часто ловил себя на мысли, что позволил бы ему все. Буквально все. Если бы он только попросил.
Под хлещущими струями воды Чангюн присел на корточки, намереваясь расстегнуть молнию на моей ширинке, приложил ладони к мокрому белью и поднял голову, чтобы на меня посмотреть. Сделать то, что он собирался — черт знает почему — я позволить ему не смог. Подхватил в подмышках и поставил на ноги. Одежда противно липла к телу, и я сначала разделся сам, а потом помог Чангюну. Кучка мокрого белья так и осталась на полу в душевой.
Я обнял Чангюна со спины и почувствовал, как его трясет, как дрожат его ноги, готовые сложиться. И он сам чуть прогнулся, упираясь мне в пах скользкими ягодицами.
— Ты ведь не от холода дрожишь? — зачем-то спросил я, а он покачал головой. — Тебе не тяжело будет держаться за стену?
А когда он поставил ладони на плитку, то проговорил так тихо, что я едва расслышал его за шумом воды:
— Хён… пожалуйста…
Держа его щуплое тело в ладонях, я целовал ему спину, от самых первых шейных позвонков до выпирающего копчика. Я видел, как он покрывался мурашками, как прижимался щекой к кафелю и что-то бормотал одними губами, держа глаза закрытыми. Не сдержавшись, я укусил его за напряженную ягодицу и тихонько хихикнул, заметив, как он тут же их расслабил.
Я знал, что ему нравится, когда я касаюсь его языком внизу. Он весь становился ватным и мягким. Как и сейчас, тихонько подавался мне навстречу, царапая ногтями швы на плитке. Я всегда входил в него очень медленно, а он был невероятно податливым. Тогда мне казалось, что я все делаю правильно.
До того дня мы ни разу не занимались сексом стоя, и в самый ответственный момент мне пришлось держать Чангюна, потому что ноги у него дрожали так сильно, что грозили уронить его на пол. Мне хотелось улыбаться, и я рассмеялся ему в плечо. Сначала подумал, что он всхлипывает, что я делаю ему больно, готов был перепугаться, но Чангюн засмеялся вместе со мной.
— Можешь падать, — улыбнулся я ему через плечо. — Я тебя держу.
С хриплым стоном он совсем повис у меня на руках и прижался так крепко, что я не успел из него выйти. Чангюн весь дрожал снаружи, как открытый нерв, сжимал меня изнутри и медленно стекал по стенке. Таким я его еще ни разу не видел. Это был один из самых счастливых моментов нашей совместной жизни.
Чангюн окончательно расслабился и отпустил меня. Я же просто поцеловал его в загривок. Парнишка развернулся и обнял меня за шею, а я потянулся за мочалкой и лимонным гелем для душа. Через минуту воздух наполнился сочным цитрусовым ароматом от мыльной пены. Чангюн всё ещё был прижат ко мне, и я чувствовал его дыхание на своей шее. Я коснулся намыленной мочалкой его спины.
Он вздрогнул и быстро заглянул мне в глаза, немного отстраняясь.
— Не волнуйся, это просто гель для душа, — пояснил я, показывая парнишке мочалку. — Тебя нужно помыть, ты ведь весь грязный, — просто проговорил я.
Мочалка тем временем опустилась ему на поясницу.
— Я и сам могу помыться, — Чангюн несильно толкнул меня в плечо, капризничая, словно специально. А я через каких-то пару мгновений почувствовал, как он заурчал мне в шею.
— Вот видишь, — усмехнулся я, продолжая намыливать его кожу и немного отстраняя его от себя. — А теперь запрокинь голову.
Парнишка послушался, позволяя мне растереть пену вдоль его шеи и груди. В какой-то момент он подхватил пену со своей шеи пальцами и скинул её на меня.
— Ты тоже испачкался, хён-а, — игриво прошептал он, растирая пену по моей груди и нарочно царапая кожу пальцами.