— Ты же знаешь это золотое правило заказчиков, — Минхёк потянулся за чашкой остывающего кофе. — Нужно добиться максимальных результатов при минимальных затратах.
— И состоянием сотрудников тоже! — выплюнул Хосок и уже не стесняясь указал на меня. — Посмотри на него, он же как зомби!
Я пропускал их диалог мимо ушей, предпочитая заниматься работой. Если бы я внимательнее слушал Хосока, то мысленно согласился бы с ним, потому что он был прав. На нас свалилось слишком много, а на меня, видимо, ещё больше, потому что я существовал только на автомате.
— Вон-а, ты меня слышишь? — я вздрогнул и испуганно поднял голову, встречаясь взглядом с Хосоком. Моё растерянное «А» заставило его покачать головой.
— Что с тобой, блин? — Хосок скрестил руки на груди.
— Всё… в порядке… Я просто плохо спал, — тихо выдал я, протирая глаза ладонью.
Хосок лишь цыкнул, начиная разглагольствовать о здоровье и сне уже в который раз. Я не хотел его слушать — я вообще как будто ничего не хотел. Силы словно покинули меня, и я ужасно хотел спать. Однако стоило мне закрыть глаза, я почему-то представлял какие-то ужасные картины и яркие пятна. Мой мозг же не переставал думать о Чангюне.
— … и вообще, ночью нужно спать, — деловито говорил Хосок. — А не тратить время на работу и сомнительные развлечения.
— Не тебе решать, на что тратить ночь, — устало парировал я, совершенно не ожидая следующего «удара».
— Ах, ну конечно, ведь твоя жёнушка, наверное, совсем не даёт тебе спать, а ещё и выкачивает деньги. Поэтому ты и умираешь от усталости.
Если бы можно было описать мои чувства, это выглядело бы как звук разорвавшейся натянутой до предела струны и ледяной воды, которой меня окатили. Моя усталость, желание сна, мои мысли — всё исчезло в одно мгновение, когда я услышал последнюю реплику Хосока. Всё это время я был бомбой. Я был нервом, оголённым и напряжённым до предела. Во мне что-то копилось, а сейчас выплеснулось наружу.
Я вскочил со своего рабочего места, ударив по столу с такой силой, что Минхёк и Хосок подпрыгнули на месте. Одной рукой я свалил несколько стопок документов со своего рабочего стола, а мой стул упал позади меня — настолько резко я поднялся. Я тяжело дышал, а грудь сдавило тисками. Не помню, когда я в последний раз испытывал столько гнева, ненависти, отчаяния и разочарования.
Не знаю, что от меня ожидали коллеги, но я буквально ничего не сделал. Я никого не ударил, ничего не сломал, даже не опрокинул стол, как в каких-то фильмах. Я просто стоял, делал глубокие вдохи-выдохи и кричал внутрь себя.
— Начальник Ли, — обратился я ледяным тоном. Минхёк вытаращил глаза и раскрыл рот от удивления. Я никогда его так не называл. — У меня есть просьба, которую я прошу исполнить.
Хосок нахмурил брови и уставился на Минхёка в недоумении.
— С этого момента я больше не хочу работать в одной команде с этим человеком, — я не взглянул на Хосока, не показал на него пальцем, но сделал акцент на последних словах. — Я прошу Вас сделать выбор: либо он, либо я. Пока Ваше решение не станет окончательным, я не смогу продолжать работу над проектом. Если меня завтра уволят, то оставьте мне хотя бы возможность забрать свои вещи. Прошу меня извинить.
Если бы мне полгода назад сказали, что я скажу такое, да ещё и Минхёку, ещё и при таких обстоятельствах, я бы никогда не поверил. В какой-то момент мне стало плевать на любые последствия, любые комментарии или мнения.
Я быстрым шагом прошёл до шкафа, достал своё пальто и накинул его на плечи. Не удосужившись завязать теплый шарф, несмотря на плохую погоду, я быстро вышел из кабинета, прихватив рабочую сумку и оставляя Минхёка и Хосока одних. Больше меня ничто не волновало. Я просто титанически устал. Наверное, от всего.
«Сюрпризы» того дня так и не закончились. Что-то особенно странное и непонятное случилось в тот же вечер. Темнело уже довольно рано, так что я не сразу понял, что что-то не так. Придя домой из офиса, прямо с порога я позвал Чангюна, но он не отозвался. Разогрев обед, я снова его позвал, но ответом мне была все та же тишина. Только Кью кружился рядом со мной, да и тот был какой-то притихший, будто зашуганный.
Я зашел в гостиную — она была пуста, и сердечко мое екнуло. На ватных ногах я прошел в спальню, осторожно приоткрыл дверь и поначалу не понял, почему в комнате так темно. Плотные шторы полностью прикрывали окна. Небольшой бугор на кровати зашевелился, и я мог бы подумать, что Чангюн спит, пока не услышал, как он еле слышно хнычет.
— Гюн-а, что не так?
Он снова зашевелился, но одеяло не скинул. Тогда я подошел ближе и присел на край кровати.
— Снова не хочешь со мной разговаривать? — переспросил я. — Я хотел бы знать причину.
Чангюн молчал, перевернулся на другой бок, и тогда я заметил уголок одеяла, сползший с него. Легонько потянул, чтобы увидеть его, но то, что я увидел, заставило меня едва не свалиться с кровати.
— Оставь меня… — чуть слышно донеслось из-под складок плотной ткани. — Уйди.
Обмотанную банным полотенцем голову Чангюн снова спрятал под толстое одеяло. У меня начинал дергаться глаз, а еще задрожали ноги от усталости. Все, что я хотел, так это поспать, и чтобы мне приснилось, как я вываливаюсь из окна. Я всегда знал, что отношения — это сложно, но почему это «сложно» случилось именно в тот момент, когда все вокруг буквально пылало и мучилось в пожаре? А я стоял, окруженный этим пламенем, и пробовал потушить его последней каплей своего терпения.
— Маленький… — обратился я спокойно, а сам скрипел зубами. — Ты можешь хотя бы сейчас не говорить загадками? Я верю, что тебе сложно, но и ты меня пойми, что я живой человек и имею право уставать.
— Мне уйти? — глухо и тихо услышал я из-под одеяла.
Чтобы не закричать, я сделал глубокий вдох, прикрыл глаза и почти сразу уронил голову, клюнув носом. Я откровенно засыпал на ходу.
— Нет, я сам уйду, поговорим утром.
Я все еще помнил бесценный совет, что нельзя пытаться поговорить во время ссоры. Нужно выждать время, дать прийти нужным словам, не наговорить сгоряча, ведь люди всегда могут помириться, а вот вылетевших в перепалке слов не возьмешь назад.
Мне пришлось спать на диване в гостиной. Я еще ни разу его не разбирал и не сразу сообразил, как это сделать. Потом оказалось, что у меня нет лишнего одеяла, только те два, в которые Чангюн завернул себя. Я тихо пробрался в спальню, выкрал свою же подушку и так же неслышно вернулся обратно в гостиную. Спать пришлось прямо в одежде, обнимая единственную подушку на жестком диване.
Как бы я хотел, чтобы все происходящее мне только приснилось. Не было бы вчерашней перепалки на работе, не было бы дивана, а еще этого тянущего чувства ссоры, из-за которого не хотелось есть. Я даже не знал, нужно ли мне идти на работу, потому что, возможно, меня к тому времени уже уволили.
Встал я рано, умылся холодной водой и переоделся. Будто и не спал вовсе. Зашел в комнату к Чангюну и увидел, что он тоже уже проснулся. На голове у него было все то же полотенце, а на коленях — скрипка, которую он дергал пальцами за струны.
— Выспался? — спросил он, стоило мне только приоткрыть дверь.
Удивительно, но с закрытыми глазами он все чувствовал острее.
— Нет, — ответил я резче, чем хотел. — Почему ты сидишь в темноте?
— Потому что мне так лучше.
— Хорошо… — я сжал пальцами переносицу и зажмурился. — Тогда почему ты замотал голову полотенцем? У тебя что-то болит?
— Я же сказал, что мне лучше в темноте.
Слова доносились глухо, но я слышал, что он не расстроен, а зол. А еще его пальцы стали сильнее дергать за струны.
— Если ты не хочешь сказать сам, то мне придется позвонить в больницу и спросить, как обстоят твои дела. Мне не нравится, что ты что-то скрываешь. Молчание — не выход…
— А ты от меня ничего не скрываешь?!
— Мы уже это обсуждали. Мне нечего от тебя скрывать…
Я заметил, что как бы он ни был расстроен или зол, как сейчас, он всегда бережно относился к своему инструменту. Чангюн отложил скрипку на кровать, а сам вскочил с места.