Целых полгода… Столько мы были вместе. Всего ничего, какой-то жалкий отрезок времени, но сколько всего успело случиться.
Охранник выпроводил меня на улицу, оставив стоять посреди переулка. Я снова сжал ледяной грязной рукой телефон. Набрал знакомый номер, получая в ответ холодное: «Абонент недоступен» и монотонные гудки, расстрелявшие всё моё сердце. Я потерял его. Кажется, теперь уже навсегда. Не смог сберечь его, был слишком эгоистичен. Не смог, не смог, не смог! И я снова зарыдал.
К тому времени как я вернулся домой, слёз во мне уже не осталось. Я мельком глянул на часы, осознав, что проносился по городу целый день — на часах уже было слишком поздно, десятый час, ещё и в пятницу вечером. Я разом потерял не только надежду на что-то хорошее, но и смысл жизни. Последнее утешение, которое оставалось — звонок близкому другу, который, вероятнее всего, будет занят. Пусть всё будет как будет, мне уже было всё равно. Я лишился всего, чего только можно, и всего за несколько часов.
— Вон-а, добрый вечер, как ты поживаешь? — Минхёк ответил мне не сразу, но сейчас, слыша его голос, я снова стал давиться слезами. Хотя бы сейчас, на другом конце телефона, кто-то был рядом со мной.
— Мин-хён… — я разлепил опухшие губы, сипло выговаривая его имя.
— О Боже, Вон-а, что с тобой случилось?! — Минхёк на другом конце был явно напуган, но понимал ли я это? — Пожалуйста, скажи мне, где ты!
Минхёк знал, что я не мог звонить ему просто так. Ещё с самого детства он мог определять перемены во мне, мог узнать, что со мной что-то не так лишь по изменившемуся тону моего голоса.
— Мин-хён… — снова прошептал я, уже всхлипывая.
На короткий вопрос, дома ли я, я просипел невнятное «да» и, получив резкое «скоро буду», отключился.
Звонка в дверь я не услышал, потому что вырубился на ковре в гостиной в окружении пустых бутылок какого-то алкоголя, который нашёл у себя в мини-баре. Мне было плевать, что я вливал в себя, главное, что оно было резким, сильным и чудовищно горьким — таким, чтобы можно было заглушить то, что было у меня внутри. От громкого стука в дверь я вздрогнул, отрывая тяжелейшую, будто чугунную голову от пола. В дверь уже явно колотили ногами.
Из-за бушующего в крови алкоголя я слышал звуки намного острее. Когда грохот стал совсем невыносимым, я кое-как доковылял до входной двери. Потянулся к ручке, открывая дверь, и буквально свалился в руки стоявшего на пороге Минхёка.
— Чёрт возьми! — ругнулся он, подхватывая меня в подмышках. — Ты чего вдруг такой тяжёлый стал? — пробурчал Минхёк, затаскивая меня в собственную квартиру.
Таких припадков в моей жизни было всего несколько. Последний случился в далёкой юности, ещё в университете, и тогда история была похожа на мою нынешнюю. Минхёк буквально вытащил меня из больницы, когда я сдуру перебрал с алкоголем. Мы никогда не вспоминали о том случае, умалчивали и не возвращались к нему снова, но я помнил всё до мельчайших деталей и был благодарен по сей день.
Сейчас же история повторялась. Моя тяжёлая голова обессиленно стукнулась о плечо друга, обтянутое холодным замшевым пальто.
— Мин-хён… — как заводной, словно в бреду, повторял я.
— Да здесь я, здесь, — перед глазами расплывалось изображение Минхёка, спешно скидывающего с себя пальто и туфли. — Бросишь тут тебя одного, дурня…
Я пьяно улыбнулся и повис на шее друга.
Минхёк лишь покачал головой в ответ. Разговаривать со мной в таком состоянии было точно бесполезно, поэтому меня лишь обхватили рукой за талию и помогли пройти в ванную — единственное действенное средство в такой ситуации.
— Не спи, — буркнул Минхёк, похлопав меня по щекам. — Я не смогу донести тебя, ты же знаешь.
— Ты рядом… — я улыбался как больной, хотя я таким и был на самом деле. — Ты здесь…
— Рядом, рядом, — Минхёк обхватил меня крепче. — Забирайся, — скомандовал он мне, помогая усесться в ванной.
Я плюхнулся в ванну, всё ещё в своей грязной и мокрой одежде, и обессиленно откинулся на бортик. В ушах звенело, а голова раскалывалась настолько, что я был готов отрубиться в любую секунду.
— Даже у таких как ты есть предел, — говорил Минхёк, явно намекая на мои способности долго не пьянеть.
Я же этим всегда пользовался. Если я становился откровенно пьяным, как сейчас, то это означало, что выпил я действительно много.
— Заранее извини, дружище, но у меня нет другого выбора, — Минхёк пожал плечами, а я снова искривил губы в пьяной улыбке за секунду до того, как меня окатило холодной водой.
Я взвизгнул, пытаясь вскочить на ноги, но так как алкоголь всё ещё господствовал над моим разумом и телом, у меня ничего не вышло. Минхёк «уложил» меня обратно несильным толчком в грудь. Я завопил, мелко дрожа, пока об мою голову разбивались холодные струи воды. Одежда начинала неприятно намокать, прилипая к коже и охлаждая всего меня. Грязевые потёки с моей кожи и одежды благополучно смывались, так же утекая в канализационную дыру, а вместе с ними и моё опьянение.
— Хватит! — в какой-то момент взмолился я и закрыл лицо рукой. Только тогда Минхёк сжалился надо мной и выключил воду.
Всё прекратилось. Я сидел на дне ванной в промокшей насквозь одежде, подобрав к себе ноги и обняв свои колени. Ни я, ни Минхёк не произносили ни слова. Он не задавал вопросов, лишь подал мне полотенце. Наверное, он был уверен в том, что я всё расскажу — а я действительно всё расскажу, ведь у меня больше никого не осталось. С моей стороны это было слишком эгоистично, но если бы я ни позвонил другу — я бы в прямом смысле взорвался.
Робко приняв махровое полотенце из рук друга, я накинул его на голову и снова сел в ванной, подтянув колени к груди. Минхёк присел на бортик рядом со мной.
— Немного полегчало? — я выдал слабый кивок вместо ответа. — Сможешь сам одеться или мне тебе помочь?
Я лишь фыркнул, отворачиваясь, а Минхёк по-доброму усмехнулся.
— Жду тебя на кухне, — он поднялся. — Если тебя не будет ближайшие десять минут, я зайду к тебе снова.
Друг аккуратно прикрыл дверь в ванную, а еще через какую-то минуту я услышал звук работающего электрического чайника. Вот так можно починить хаос внутри Че Хёнвона. Вернее, подлатать — всё это жалкая заплатка на время предстоящей длительной бури, о которой я старался не думать. Я думал, что, даже если мысленно произнесу имя того, кто стал причиной моего уничтожения, то снова заплачу. Нужно было собрать себя в кучу, хотя бы на ближайшие пару часов. Мысленно я пообещал себе продержаться.
Когда я выбрался из ванной, переодетый в сухие вещи, волшебным образом оказавшиеся на стиральной машине, Минхёк уже разливал чай. Похмелье окончательно не отступило, но мой разум стал значительно яснее, и я мог чётко ощущать запах травяного чая в кухне.
— Ты должен выпить всё, — Минхёк сделал свой голос намеренно строгим. — И возражения не принимаются.
У меня перед носом возникла чашка с травяным чаем, а в нос ударил резкий запах, от которого я поморщился.
— А сам будешь лакать кофе? — хмыкнул я, наблюдая за другом, ставящим перед собой чашку американо.
— Придётся. Чувствую, что сегодня я буду ночевать у тебя, — Минхёк пожал плечами. — Поэтому мне понадобится немного больше энергии.
Я ухмыльнулся, касаясь холодными пальцами чашки. Минхёк всегда был спокоен в подобных ситуациях, принимая любые эмоциональные трудности. Я ещё не успел ему ничего рассказать, а уже как будто почувствовал себя лучше лишь от одного его присутствия. В любом случае, главное то, что я был не один.
— Возишься со мной, — проговорил я, глядя в чашку.
— А как же, — Минхёк сделал глоток американо. — Видишь, сколько глупостей ты успеваешь наделать, если вовремя не вмешаться? — он кивнул в сторону бутылок, стоящих в углу.
Пока я находился в ванной, Минхёк убрал их из комнаты.
— Ты отказался открывать бутылку этого вина даже тогда, когда мы праздновали твой День Рождения, — задумчиво отметил Минхёк, глядя на одну из опустошённых бутылок. Я же был настолько разбитым, что без разбора залил в себя первый попавшийся алкоголь. — Неужели случай настолько «особенный»?