Дом этот с темными ноздреватыми стенами был почти в самом центре города, но походил на тихую заводь, окруженную непроходимыми камышами. Ничто и никогда не омрачало существования его обитателей, не нарушало мира и покоя. Годами висели на стенах одни и те же лозунги и плакаты, редко когда менялись пожелтевшие от времени запачканные мухами объявления и извещения. Сотрудники сидели десятилетиями в одних и тех же креслах, были довольны собой и своим начальством.
Но вот в один из дней произошли сразу два события, которые всколыхнули тихую заводь, взбудоражили столь привычные мир и покой. Поднимаясь рано утром по скрипучим деревянным ступенькам в свои рабочие комнаты, сотрудники конторы вдруг обнаружили на фанерном щите внеочередной приказ управляющего. И о чем? Вопреки многолетним традициям приказ гласил об увольнении с работы маленькой остроглазой Нели Орел с золотистыми ресничками и такого же цвета косичками за плечами. У приказа собрались сотрудники всех отделов.
«Как — увольняется? Что произошло?» — спрашивали расширенные глаза и испуганные лица.
Еще и года не прошло, как Неля Орел окончила десятилетку и, став счетоводом, радовала всех своими успехами.
— Будете большим работником, а в нашей системе таких людей умеют ценить, — несколько раз покровительственно говорил ей главный бухгалтер Кулебяка.
А теперь оказалось, что девушка увольнялась по настоянию того же главбуха за допущенные ошибки: при начислении зарплаты она выписала двум шоферам лишних 46 рублей 58 копеек.
До конца дня в коридорах перешептывались, а вечером в кабинете главного бухгалтера Кулебяки неожиданно раздался выстрел и что-то грузное шумно упало на пол.
— Главбух застрелился, — крикнула в испуге сторожиха и стремглав бросилась по лестнице.
Толстый, с бритой головой Кулебяка лежал, как мешок, на полу, с раскинутыми руками. Рядом валялся опрокинутый стул и лежал пистолет. На столе под чернильницей белел испещренный цифрами и пометками лист бумаги. Цифры всё были крупные — четырех- и пятизначные. Часто упоминались слова: «чермет» и «цветмет». В самом низу под жирной чертой было написано:
«Не могу дальше жить преступником».
В тот же вечер в конторе появился следователь, потом ревизоры. Стали говорить с сотрудниками, составлять акты, протоколы, копаться в планах и сметах, но понять ничего не могли. Цифры, выписанные рукой главбуха в последние минуты его жизни, оставались зашифрованными. Тогда следователь решил вызвать для повторного допроса уволенную с работы Нелю Орел. Девушка была, как и в первый день, взбудоражена. На глазах блестели слезы.
— Вам жаль работу? — успокаивая девушку, спросил морщинистый следователь.
— Да, — и Неля всхлипнула.
— И главного бухгалтера тоже жаль?
— Да…
— А за что вас уволили?
— За ошибку…
— Может быть, еще за что-нибудь другое?
— Не знаю.
— Вспомните. Это очень важно.
Неле не хотелось верить, что ее могли уволить за то, что она сказала главному бухгалтеру накануне своего увольнения. Она ни в чем не была искушена. Девочка пришла на работу прямо со школьной скамьи, с теми чистыми мыслями и чувствами, с какими покидают обычно школу все ребята. Ее встретили в управлении тепло и ласково. Ей было хорошо за своим столом со счетами и кипами бумаг, и хотелось быть очень-очень аккуратной. А в тот день, записывая в книгу учета приемо-сдаточные акты на лом черных металлов, она неожиданно для себя обратила внимание на то, что после проставленных цифр нигде нет прочерков.
«Почему?» — подумала она и пошла к бухгалтеру.
— Какое-нибудь недоразумение, Неля? — ответил главбух и принялся за свою работу.
— Алексей Петрович, тут не один акт, а несколько десятков, и все они от заготовителей Чуркина и Мишуловича.
— Ладно, Неля, не вмешивайся не в свое дело. Запомни это и на будущее, оно у тебя только начинается. Надо будет — как-нибудь разберусь, — недовольно ответил главбух.
На следующий день появился приказ об ее увольнении.
Вот об этих мелочах и рассказала счетовод следователю. Он просмотрел все названные ею акты и тут же отправил их на экспертизу. Эксперты без особых усилий установили, что прочерки в документах не делались для того, чтобы двух- и трехзначные числа можно было превращать в четырех- и пятизначные. Следователь схватился за голову, когда ревизоры сообщили ему, что дописка в задержанных актах составляет две тысячи тонн металла на сумму в 443 тысячи рублей.