— Жучара, — сказал я, — ты, я надеюсь, со мной останешься, не уйдёшь?
Он меня усом тронул за лицо — его проявление дружеской симпатии, я уже привык.
— Лучшая биостанция в нашем секторе, — сказал он. — Букашки с Раэти. Наши союзники с Фья-Скоу. Самые серьёзные специалисты в биологии и биохимии. Гуманоидам далеко.
А я кивнул и подумал, что каждый жук хвалит свой термитник — или как это назвать? — из букашечьей солидарности. И посмотрел на Эрзинга.
— Если пустят, — сказал Эрзинг. — И вообще, надо было раньше этим заняться. А я — дурак.
— Почему? — удивился я.
— Потому, что уже пару месяцев, минимум, чувствую, как ты напрягаешься, — сказал он неожиданно серьёзно. — А вместо того, чтобы придумать, как тебе помочь, придумываю хохмочки. Люди паршиво устроены, братан: их так смешит всё, что связано с сексом, что сосредоточиться тяжело.
— Хорошее оружие Кэлнор придумал? — спросил я грустно.
— Офигительное, — кивнул Эрзинг. — Зашибись. На все сто. Ладно, Ли-Рэй, валимся в букашкину контору. Попробуем решить хотя бы сейчас.
Мы и повалились.
Ты когда-нибудь бывал внутри строений, сделанных букашками, Проныра? Вот именно: гуманоид не может там уютно себя чувствовать. Хотя бы потому, что их технологии от наших технологий отличаются, как живой кальмар от кузнечного пресса — и внешне, и по существу.
Пока наш Жук объяснялся с местными, я их отлично рассмотрел. Похожих на Жука среди здешних не было вообще: Жук ведь произошёл из неспециализированного яйца, в букашечьей табели о рангах — где-то на нижних ступенях, обычный работяга или наёмник. А здесь работали профессионалы, специализированные с рождения. Специализированные, я бы сказал, всем телом. Даже вахтёр, охранявший вход, был специализированным бойцом: его верхние лапы преобразовались в острые клешни, а громадные челюсти выглядели, как орудие убийства. Я впервые подумал, что у Жука симпатичный маленький рот — и очень порадовался, что один из нас может очень легко найти с букашками общий язык.
Потому что после коротких переговоров с Жуком — а может, это была какая-то другая передача информации, более непосредственная, потому что они общались прикосновениями усов — нас с Эрзингом пропустили в коридор, с моей точки зрения, необыкновенно похожий на чей-то слабо освещённый кишечник.
Нас сопровождало небольшое и очень странное существо. Инсектоид, но, как я сразу подумал, родом не с Раэти — слишком заметно отличался от расы Жука: у раэтян по восемь конечностей, а у этого создания — только шесть, причём верхние, по-моему, недоразвитые. Кроме того, у создания имелись большие фасеточные глаза, а рот, можно сказать, почти отсутствовал — его заменял тонкий, скрученный спиралькой хоботок.
— Ты кто? — спросил я. — Ты не с Раэти?
Он посмотрел на меня, кажется, печально — но ничего не сказал, только показал вперёд маленькой мохнатой лапой.
— Она — с Фья-Скоу, — сказал Жук. — Младшая сестра-прислуга.
Сестра. Впрочем, я до сих пор не умею отличить самца-букашку от самки — причём, всё равно, какой расы. Всё, что связано с размножением, устроено у них так сложно, что внешние признаки только сбивают с толку. К примеру, потом я узнал, что все неразмножающиеся рабочие-фья — самки, а на Раэти — самцы. Для более серьёзных обобщений и выводов тут нужен ксеноэнтомолог, а не пилот.
Не знаю, Проныра, стоит ли распространяться о консилиуме мейнских букашек. Они, предполагаю, имели в виду, что их медицина может понадобиться существам других рас — и приняли меры. В глубине их биостанции, между зарослями грибов и какими-то биомеханическими структурами, они устроили имитацию жилища гуманоидов. Вырастили кровати из раэтянских грибов особой прочности и шелка, который вырабатывает особая каста фья — уровень сходства можешь прикинуть. И без окон: главные эксперты, слепые суперчувствительные аналитики, дневного света не любят. Освещено колониями бактерий. Оборудование — выше моего понимания: совершенно другие принципы.
Сам не понимаю, почему я не сбежал. Наверное, потому, что Жук им верил и понимал их, а я верил Жуку. Не знаю, сумел бы я хотя бы объяснить букашкам, чего от них хочу, если бы не Жучара. Он все понимал — он объяснил.
А Эрзинг не смог. Он, конечно, парапсихик, но инсектоиды так основательно отличаются от гуманоидов, что даже его телепатический дар работал лишь в самых общих чертах — на уровне эмоций. А эмоции у букашек другие.