Блядь. Чего бы я только не отдал, чтобы получить хотя бы частичку этого прямо сейчас.
Но кто еще с тех пор получил частичку той милой девочки?
Как только Пейтон заводит машину и выезжает со стоянки, я включаю фары и следую за ней.
До сих пор я преследовал ее только до конца улицы и позволял ей поворачивать налево, а сам — направо и обратно к дому.
Но сегодня все по-другому.
Сегодня мне нужно больше.
Поэтому, когда девушка, как обычно, поворачивает налево, я делаю то же самое.
Я держусь сзади, но не слишком далеко. Честно говоря, если она захочет остановиться и встретиться со мной лицом к лицу, я буду только за. Не то чтобы я думал, что у нее хватит смелости. Но мне бы чертовски понравилось, если бы она это сделала.
Мысль о том, чтобы снова посмотреть в ее испуганные серебристые глаза, каждый раз заставляет мой член напрягаться.
Следую за ней по городу, пока она не сворачивает на улицу, застроенную домами, которых я совершенно не ожидал увидеть.
Пейтон останавливается у тротуара перед старым бунгало. Само здание выглядит устаревшим, но очень ухоженным, с фонарями, освещающими крыльцо, и с цветами на лужайке перед входом.
Я паркуюсь на другой стороне улицы через несколько машин и выключаю фары.
На подъездной дорожке припаркованы еще две машины, и в окнах горит свет. Кто бы здесь ни жил, это либо ночные совы, либо они ждут ее.
Сердце колотится в груди, когда я думаю о том, что владелец этой толстовки ждет ее с распростертыми объятиями.
Сжимаю руками руль, когда девушка распахивает дверь и направляется к дому.
Не успевает она пройти и половины подъездной дорожки, как входная дверь открывается и из нее выходит мужчина. Слишком темно, чтобы разглядеть его, но волнение Пейтон очевидно: она срывается с места и прыгает в его объятия.
У меня сводит желудок, желчь подступает к горлу, и я думаю, что мне придется открыть дверь, чтобы проблеваться.
Они обнимают друг друга несколько секунд, и, к счастью, мой желудок успокаивается, и мне не приходится отводить от них взгляд.
Мужчина забирает у нее сумочку и ведет к входной двери, закрывая ее за ними и закрывая мне обзор на них.
— Ублюдок. — Я снова и снова ударяю ладонями по рулю, чтобы выплеснуть свою сдерживаемую агрессию. Но прямо сейчас ничего, кроме как подойти к этой двери и выплеснуть все это на него, кем бы он ни был, не остается.
ГЛАВА 4
ПЕЙТОН
Я едва могу держать глаза открытыми, пока еду домой после смены. Луки снова не было видно, так что могу только предположить, что у него есть дела поважнее, чем преследовать меня за то дерьмо, которое произошло между нами много лет назад.
Отчасти я рада этому. Моя жизнь сейчас и так тяжела, и последнее, что мне нужно, это заново вспоминать прошлое и пытаться доказать свою невиновность, убеждая его, что я рассказала ему то, что узнала, только потому что считала, что он заслуживает знать. Но другая потаенная часть моей души все еще скучает по мальчику, который украл мое сердце и тронул душу, жаждет той связи, которая была у нас когда-то.
За все годы разлуки я так и не нашла ничего близкого к тому, что у нас было.
Лука был моим лучшим другом. Моим всем. И я уверена, что так бы и продолжалось. Мы, конечно, не сделали ничего плохого, ничего, что заслуживало бы того, чтобы нас разлучили.
Каждый мускул в моем теле болит, когда я распахиваю дверь и вылезаю наружу.
Все, чего я хочу, это свернуться калачиком в постели, но знаю, что у меня впереди еще несколько часов бодрствования. У меня есть задания, к которым нужно приступить. Ничего не получится, если отстану в учебе в первый же день. А я должна сделать так, чтобы все получилось. Будущее теперь зависит только от меня. Есть люди, которые полагаются на меня.
Нет ничего необычного в том, что тетя Фи все еще не спит и в доме горит свет, поэтому я ни о чем не думаю, пока иду по подъездной дорожке. Пока не открывается входная дверь и кто-то не выходит на крыльцо.
— О, боже! — визжу я, когда понимаю, кто это.
Моя усталость внезапно забывается, когда я бросаюсь в его объятия.
— Не знала, что ты приедешь, — говорю я, когда парень возвращает мне объятия, крепко прижимая меня к себе.
— Я никому не сказал. Сюрприз, — говорит он, отпуская меня и разводя руки в стороны.
— Тетя Фи, наверное, с ума сошла.
Он хихикает.
— Она была очень взволнована.
— Блин, хотела бы я быть здесь, чтобы увидеть ее лицо.
— Пойдем, — говорит он, обхватывая меня за плечи. — Она приготовила тебе поесть.
Меня переполняет чувство вины, я ненавижу, что тетя Фи чувствует себя обязанной оставаться на ногах и следить за тем, чтобы со мной все было в порядке. Переезд сюда не предполагал, что она будет за мной присматривать.
— Мой мальчик дома, — объявляет она с широкой улыбкой на лице, когда мы входим на кухню.
Элайджа — морской пехотинец и уже несколько месяцев находился в командировке, после того как базировался на другой конец страны. Я знаю, что тетя Фи очень гордится им, но она также ужасно скучает по своему сыну.
Он ровесник моей сестры, и, хотя в детстве они всегда были ближе, после ее ухода мы сдружились. Элайджа учился в «Тринити Ройал», и мама настояла на том, чтобы раз в неделю готовить ему нормальную еду и стирать его вещи в качестве одолжения тете Фи. Он согласился, потому что, ну, какой студент колледжа может отказаться от предложения бесплатной еды и услуг прачечной. И это давало нам возможность сблизиться. Он был моим единственным настоящим другом после отъезда из Роузвуда, что довольно неловко, ведь он, по сути, член семьи. Но мое сердце и доверие были разбиты вдребезги после Луки, так что не так уж удивительно, что я никого не впускала.
Тетя Фи ставит перед нами тарелки с макаронами и сыром и, извинившись, уходит на несколько минут.
— Мама сказала, что ты работаешь в баре, — говорит он с подозрением в голосе и приподнятой бровью. — Как тебе это удалось?
— Мое обаяние, наверное.
— В каком баре, Пейтон? — выпытывает он, изображая из себя старшего брата-защитника.
Я качаю головой, не желая ввязываться в это. Элайджа вырос в Мэддисоне, так что не сомневаюсь, что он знает все о том, что происходит за закрытыми дверями в «Раздевалке».
— Э-эм...
К счастью, вошедшая тетя Фи прерывает все, что я собиралась сказать, в надежде сменить тему разговора.
— Как здорово, что вы оба здесь, — говорит она, подходя к стоявшей сбоку форме для торта и снимая крышку.
— Все в порядке? — спрашиваю я, зная, что она ходили в заднюю комнату.
— Отлично. Не о чем беспокоиться. — Женщина мягко улыбается мне, но, хотя говорит слова, которые я хочу услышать, она прекрасно знает, что я все равно буду волноваться. — Как работа? — спрашивает она, полностью игнорируя очевидное напряжение, исходящее от ее сына, потому что она ни за что бы это не пропустила, она слишком проницательна.
— Ну, знаешь, как обычно. Насыщено.
— Ты уже сократила свой рабочий день? Ты же знаешь, что это будет слишком, теперь, когда начались занятия. — Она пронзает меня взглядом, в то время как глаза Элайджи словно прожигают мое лицо.