Оглядел он в последний раз свою одворицу. Ржавую ручную молотилку.
Подошел к стоящим в углу жерновам. погладил любовно, вспомнил бабушку, как помогал он ей засыпать зерно, собирать муку.
Жернова, казалось, сохранили еще тепло ее рук.
Закрыл он на старый ржавый замок свой дом и отправился «служить».
***
Война там, где-то далеко. Но она везде. Здесь, в тылу будем работать, фронту помогать.
В соседнем районе эвакуировали из Москвы завод. Работать было некому. И работников на завод мобилизовали со всей области.
И он радостный и готовый служить Родине всей душой отправился работать, и как он заявлял своим друзьям «служить» на завод.
В военкомате выдали и оформили все необходимые документы, и он оправился пешком, сам, на попутных подводах, не дожидая, когда военкомат закончит набор и организует коллективную отправку.
Время суровое. Военное. А родине помочь очень хотелось. Пусть не там, на фронте бить гадов, пусть здесь, в тылу.
А места здесь хорошие. Толику понравились. Река. Тракт старинный. И вдоль него деревеньки: Грухи, Пенгино, Татарка, Соломинцы.
Общежитие было уже построено, и почти все заселено. Барак длинный. Их было три барака. И все на берегу реки. Последний еще достраивали. Горы шлака из котельной, доски, бревна грудами лежали рядом. Работала бригада плотников. То и дело раздавились крики-команды:
- Петруха, доски гони, давай те, на двадцать. И гвоздей захвати.
Толик, только, что оформившийся в пятнадцатую комнату, шел мимо искал барак номер два. У недостроенного даже останавливаться не стал. А вот рядом стоящий, наверное, этот и есть.
Там было шумно. Раздавался девичий смех. Из окон торчали трубы буржуек. Из некоторых шел синий дымок.
Толик замерз. Осень все-таки. Да и сапоги, что-то промокли. Как и на работу в таких ходить. Он подошёл к бараку, перекинул на другое плечо свою котомку с нехитрыми пожитками, очистил на крылечке грязь, прилипшую к сапогам, постучал ими о дощатый пол крыльца и вошел в барак.
Завод уже заканчивал строительство цехов. Да и цехами их назвать можно ли. Четыре стены без крыш пока. Станки прямо на земле. Провода висят на столбах-подпорках. Но уже работают станки. Гремят штампы.
В цехе на берегу начиняют гранаты-лимонки, полученные из областного центра, взрывчаткой, складывают в большие зеленые ящики и отправляют на склад. А оттуда вагонами на фронт, на помощь бойцам советским.
Жилье тоже - наскоро построенные каркасные бараки с засыпными стенами.
Строго было. Очень. За опоздание или прогул - трибунал. А не злостных нарушителей-подростков, опоздавших первый раз, просто лишали пайка и удерживали зарплату.
Продукты все по карточкам. Ставили сначала станок и запускали в работу, а потом возводили стены и крышу цеха.
Работали посменно. Первая смена с восьми часов утра до восьми вечера, вторая с восьми вечера до восьми часов утра.
Работал Толик старательно, что все, что бригада ему поручала все выполнял.
Так и шла бы жизнь его трудовая, тыловая, честная, по- настоящему - большевистская.
***
Но вот понравилась ему девушка Аня из соседнего цеха. И ей приглянулся шустрый веселый парнишка. Ну и что из того, что хромает меленько? Все равно справный парень. Уж больно разговорчивый.
Но не только Толику понравилась боевая трудолюбивая комсомолка Аня. Положил не нее глаз замдиректора по кадрам. Капитан Севрюгин. Раненый пришел он на завод из госпиталя, так с одной рукой и работал.
Знаки внимания Ане всяческие оказывал. То на работу полегче переведет, то в заводском клубе перебьет у Толика танец с ней, то в областной центр на вокзал в ресторан свозит.
И очень уж он невзлюбил своего соперника.
Мешается хромой под ногами.
Все думал, как бы избавиться от настырного парня.
А тут и случай представился такой.
***
Что-то напутали снабженцы и технологи, и большой брак пошел в одной из партий гранат, отправленных на военную приемку.
Никак не хотели они на приемочных испытаниях взрываться. И это были запредельные цифры: чуть ли не каждая пятая граната из сотни.
Факт этот в министерстве боеприпасов, конечно, без внимания оставить не могли.