– Я... я на это надеюсь. – Бернадетт встала, но пыл ее, казалось, несколько угас.
– А причина есть?
– Мы... мы не ладим. – Нижняя губа Бернадетт задрожала в характерной для нее манере. – И становится все хуже. Он выяснил, что я солгала ему относительно размеров своего наследства.
– А зачем ты это сделала? – спросила Оливия, не желая знать ответ.
– Чтобы у меня что-нибудь осталось. Что-нибудь свое. – Бернадетт тяжело сглотнула, затем снова убрала волосы под шляпу. Когда она это делала, освещение изменилось, и Оливии показалось, что она увидела синеватое пятно под толстым слоем пудры на щеке Бернадетт.
– Мам? – спросила Оливия со страхом.
Бернадетт резко подняла голову от такой фамильярности. Прошли годы с того времени, когда Оливия обращалась к ней не по имени.
– Что?
– Что происходит? – Оливия встала и пристально посмотрела на замазанное пятно. Синяк. Будто Бернадетт обо что-то ударилась головой.
Или ее ударили.
– Сними очки.
– Нет. Не сейчас.
Оливия сделала это сама. Хотя Бернадетт стала пятиться, Оливия успела снять очки.
– О господи, он тебя бил, – сердито воскликнула она. Под заплывшими глазами Бернадетт с покрасневшими белками были черные круги.
– Со мной все будет в порядке.
– Ты с ума сошла? – взорвалась Оливия. – С тобой никогда не будет все в порядке. Этот сукин сын должен сидеть в тюрьме. Это ведь Джеб сделал, да? Вот почему ты от него уходишь.
– Мне пора, – сказала Бернадетт. – А ты опаздываешь на работу.
– К черту работу!
Мать стала было уходить, но Оливия схватила ее за локоть. Посетители в соседних кабинках и за ближайшими столиками уставились на них. Разговоры стихли.
– Это же нападение, Бернадетт. Ты должна пойти в полицию. Ты должна написать на него заявление, его надо остановить. Я знаю полицейского, который...
– Я не пойду в полицию, Ливви.
– Но этот ублюдок...
– Тсс! Это моя проблема, и я с ней справлюсь сама, – ответила Бернадетт, снова надевая очки на сломанный нос. – Ты лучше побеспокойся об отце, хорошо? Не устраивай сцены! – Вырвав рукав, она опустила голову, быстро направилась к стеклянной двери и вышла на улицу.
– Все в порядке? – спросил сидящий неподалеку маленький нервный мужчина с тоненькими усиками. Он быстро моргал.
– Да. Все хорошо, – ответила Оливия, не веря ни одному своему слову. Сегодня вечером все было плохо. Абсолютно все.
Глава 16
В библиотеке почти никого не было. Лишь несколько студентов склонились над учебниками в этот воскресный вечер. Только самые стойкие. Или те, которым просто было больше некуда пойти, подумала Оливия, закрывая справочник и выпрямляя спину. Она закрыла магазин в шесть часов, затем поехала на кампус, где провела за книгой последние три часа, стараясь забыть о встрече с матерью и убедить себя в том, что, какими бы ни были проблемы Бернадетт с ее теперешним мужем, она все равно не может помочь. Или может?
Что, если ее мать приехала вовсе не рассказывать о Реджи, а попытаться наладить с ней отношения, казавшиеся безнадежно испорченными? Ты даже не дала ей шанса, терзала ее мысль, и в душе нарастало чувство вины. Католическое воспитание. Спасибо бабушке Джин. Бернадетт определенно не имела к этому отношения.
Остановившись у стола, чтобы отметить две книги по психопатологии, она вспомнила предыдущую встречу с матерью. На похоронах бабушки Джин.
Это был неприятно сырой день, такой, когда жаркий воздух словно прилипает к коже. Бернадетт была сдержанной, но это было обычным явлением, когда ей приходилось сидеть на мессе. Она прослушала службу, бросила розу на гроб бабушки, показалась у дома, где собрались немногочисленные члены семьи, по большей части дальние родственники, и несколько друзей. Но она держалась замкнуто, курила на крыльце и пила «Джек Дэниэлс». Она казалась погруженной в размышления, и когда Оливия несколько раз подходила к ней, она была сломленной, слезы медленно текли из-под черной вуали.
А теперь, осознала Оливия, она не снимала шляпу или кружевную вуаль из страха, что будет виден синяк.
Оливия снова испытала мучительное чувство вины, когда шла, держа ключи в руке, к пикапу. Вечер был прохладным, зима уже была готова вступить в свои права в Новом Орлеане. Других студентов на кампусе было мало, лишь несколько групп из двух-трех человек быстро шли по дорожкам. Оливия поняла, что только она идет в одиночку, и впервые в жизни это ее обеспокоило. Не просто из-за прохладного темного вечера и недавних кошмарных видений, а из-за того, что она была одинока в то время как большинство людей нашли свою вторую половинку.