— Да, уж вы-то мечтаете об этом, — загоготал Потра.
Вадон пропустил это замечание премьера мимо ушей.
— Могу только сказать, что моему ведомству хватает неотложных дел, а приходится отвлекать такое количество людей и сил на этого гнусного господина Брукнера! Например, Бухила со своей бандой прямо сейчас заварил кашу в Монруже; у меня в городе несколько тысяч человек, но я бессилен справиться с ними! Почему? — с драматическими интонациями в голосе спросил он, повернувшись к президенту и глядя на него в упор. Тот сидел с тонкой улыбкой на лице, прикрыв глаза. — Да потому, что, согласно полученным инструкциям, я почти всех их бросил на охрану парада и для обеспечения безопасности Брукнера. — Он снова помолчал. — И скажу вам вот что, господа. У меня нет ни малейшего желания стать мальчиком для битья из-за того, что может случиться сегодня. Как только кончится это барахтанье в ностальгии, я примусь за Бухилу. Пора его остановить — сейчас, пока он не разнес всю страну в щепки. Мы должны избавиться от него.
— Достаточно, — пробормотал президент. — У вас есть конкретные предложения?
— Конечно, есть. Выслать его в Алжир, пока он не стал тут героем. Вместе со всеми его приспешниками. Возможно, он именно этого и добивается. Знает, что здесь ему в общем-то ничего не светит, вот и оболванивает арабскую молодежь, использует ее в качестве трамплина. На всей этой чепухе он зарабатывает политический авторитет и набивает себе цену. И он добьется своего — в Алжире сейчас такое положение, что он ждет не дождется, когда его пригласят вернуться и вручат ему власть. Его там полюбят за то, что он сумел одурачить нас и поставить Францию в глупое положение. Запомните мои слова, — с пафосом заявил он, тыча пальцем в сидящего президента. — В один прекрасный день, и очень скоро, ваш преемник обменяется рукопожатием за столом переговоров с этим нахальным торговцем наркотиками и назовет его господином президентом. — Он умолк, тяжело дыша.
— Благодарю вас, Вадон, — насмешливо поаплодировал президент, — за блестящее изложение вашего кредо. Еще несколько подобных публичных выступлений, и этим преемником, весьма вероятно, станете вы, а? И все же растолкуйте мне, каким образом вы собираетесь выслать из Франции такое количество людей с французскими паспортами, причем учтите: половина из них родились здесь.
— Силой, — вяло ответил Вадон.
— Блестяще, дорогой мой! Прекрасно! Но почему мы должны останавливаться на команде Бухилы? В наших тюрьмах полно нежелательных элементов, и ваша идея там как нельзя кстати. Насильники, грабители, фальшивомонетчики. Как только найдете страну, которая пожелает забрать у вас всю эту публику, не мешкая сообщите мне. А сейчас нас больше всего интересует обстановка на Елисейских полях. Вы абсолютно уверены, что там не случится никаких неприятностей?
Вадон обменялся взглядами с префектом полиции.
— Присутствующий здесь Кортэн убежден в этом.
Президент уловил в выразительном тоне Вадона чуть заметную интонацию приказа и прищурился.
— Это правда, Кортэн? Там ничего не нужно доделывать?
— Нет, — покачал головой префект. — По-моему, кроме внезапного нападения камикадзе, нам бояться нечего. Охраняемая территория взята в такое плотное кольцо, что туда никто не сможет пронести оружие.
— Даже те пластиковые штучки, которые были украдены?
— Нет, — снова покачал головой Кортэн. — Мы не надеемся на детекторы. Все приглашенные будут тщательно обыскиваться.
Президент кивнул и перевел взгляд с префекта на Вадона, заметив, как судорожно подернулось лицо министра, когда тот улыбкой подтвердил заверения префекта.
— Вы согласны, Вадон? — спросил он, и такое сомнение прозвучало в его голосе, что двое или трое из присутствовавших в комнате чиновников прищурились и пристально вгляделись в его изможденное лицо.
— Да, — кивнул Вадон, лицо его слегка покраснело. — Но как только закончится наше совещание, я поеду туда и еще раз проверю все сам.
— Хорошо. Думаю, мы можем закончить. Благодарю вас, господа, за всю проделанную работу.
Все еще улыбаясь, он ждал, когда все выйдут. Он пробыл на посту президента гораздо дольше, чем следовало бы, с недавних пор ему уже стало трудно выдерживать такую нагрузку. В тридцатые годы, когда Франция была парализована политическими дрязгами, он, будучи еще подростком, наблюдал возвышение Гитлера. После войны, в сороковые и пятидесятые годы, коммунисты, играя на естественной ненависти французов к фашизму, чуть было не пришли к власти. Он был одним из тех, кто воспротивился этому. Францию тогда отвел от края пропасти де Голль, и вот уже треть столетия страна процветала. А теперь вот явился этот Бухила.