Технику, включая Камаз, загнали под навесы и в полузакрытые цеха-альковы подальше от глаз беспилотников. Рядом стоят несколько туалетных кабинок. Одна из них затянута паутиной с громадным пауком. В другой от прежних хозяев осталась табличка на украинской мове — «Шановни! Пидтримуйте, Будь Ласка, Чистоту Та Охайнисть!!! Будьте Порядними!!!». От дырки в полу кабинок до дна пропасть. По всему видно — обустраивались украинские герои надолго.
Наши соорудили кабину с душем, я принес жестяную сетку, положил на рытвину на дороге, чтобы не споткнуться в темноте. Чуть дальше за трофейным Т-70 люк с насосом, который качает воду в душевую, еще дальше казармы морпехов, корпуса ополченцев и столовая с поварихой (туда нам вход заказан).
Проснулся в 6:00. Чувствую себя скверно. Похоже на отравление. Снова лихорадка. Но в этот раз добавилось расстройство желудка. Браво. Разом принял все, что у меня было от дизентерии. Надо признаться — состояние поганое. Бывает конечно хуже, но редко.
На объекты решено выдвигаться позже обычного и я с двумя солдатами пошел прогуляться по утреннему городу. На улицах появились женщины и дети, а на дорогах кроме грохочущих БТРов, Уралов и Тигров — гражданские машины без характерных Z или V (такие машины, реквизировались под нужды ополченцев и ВС РФ, как правило, незаконно и до момента появления военной полиции), грузовики с кирпичом и бетоном, на одной из улиц мы видели электрика в люльке — он менял провода, перебитые во время штурма. Строители восстанавливали второй этаж детского сада, а во дворе рядом с изрешеченными в ходе стрелкового боя каруселью стояли стеллажи с оконными рамами и паллеты кирпича. Рядом с сожженной до тла рыночной площадью, прямо на асфальте шла бойкая торговля: женщины продавали пресные пирожки, молодые люди со сладкими восточными глазами торговали газировкой и шоколадом, пенсионеры — фруктами и овощами. Видели даже мясо. Правда только свинину. К тому же продавщица запросила за свинину столько, сколько в Москве стоит стейк из мраморной говядины. Открылись табачные киоски и прилавок с женским нижним бельем, около которого мы почему-то остановились и с какой-то безотчетной тоской и любопытством стали разглядывать кружевные бра с женскими трусиками.
На одном из центральных домов три вывески в ряд: «Нотариус», «Адвокат», «Парикмахерская». Жаль парикмахерскую. Старые вывески в городе на русском. Надо же… Здание зияет разбитыми глазницами окон. На побитых стрелковым боем стенах домов, на заборах и иссеченных осколками стволах каштанов, высаженных вдоль главной улицы расклеены свежие объявления о работе (требуются строители). Их расклеивали поверх прошлогодней рекламы трансфера в Киев, Львов и Варшаву и поверх мартовских фотографий пропавших без вести. В конце этой улицы рядом со сгоревшей церковью на каменном пьедестале стоял нарядный Т-34 — свежевыкрашенный ядовито-зеленой украинской краской с щегольскими черными катками с белой кромкой. И глядя на этот танк, на другие многие целые и ухоженные советские памятники в донбасских деревнях, которые мы отбили той весной, в голове стали возникать какие-то неясные мысли. И тоска. Отчего тоска?
Днем — традиционный маршрут по объектам. Настраивали сеть, развозили на посты горючее, продукты, воду. На крыше одной из донецких многоэтажек я крепил мачту антенны, когда низко-низко и прямо над нами пролетели два наших штурмовика. Едва удержался.
У вышки встретились с начальником связи соседней бригады — молодой капитан. Два капитана (наш и начсвязи соседей) закурили. Пока курили, сговорились так: наш капитан обеспечит передачу соседу радиоперехватов, а капитан соседей — огневое поражение целей по данным наших перехватов.
Стояла середина августа. Дневная невероятная жара отпускала только под вечер, когда солнце перекатывалось за горизонт и с востока, там, где таинственная и далекая Москва, прилетал животворящий Эвр. Сумерки застали нас в дороге и мы с капитаном разговорились.
— Разве не странно, — говорил я капитану, — Что о взаимодействии подразделений, необходимом для успеха наступления и кампании в целом, договариваются два капитана? Совершенно очевидно, что без взаимного обмена сведениями, без координации действий мы обречены нести потери и терпеть поражения. И разве не верховное командование, штабы должны призывать, нет, требовать слаженной совместной работы всего военного организма!?