— Как вам сказать… Это здоровый человек, несмотря на сотрясение мозга. Основные функциональные органы мозга не были задеты, память не пострадала. Ранение было вызвано ударом, который, по неизвестной причине, не был сильным. У меня такое впечатление, что больной увернулся от удара, вероятно машинально. Можете говорить с ним без опаски.
— Товарищ профессор, что вы думаете по поводу предмета, которым его ударили? — обратился к хирургу Дуда.
— Однозначного мнения у меня нет. Скорее всего, это был круглый, твердый предмет. Что-то вроде железного шара на палке. Заключение для вас уже подготовлено. Пожалуйста…
Профессор встал, протянул им лист бумаги и предложил пройти к Адаму. Они молча поднялись. Профессор вел их длинным коридором к палате номер 131. По пути к ним присоединился молодой человек в белом халате, доктор Гал. Дойдя до палаты, Ламош с извинениями простился с криминалистами.
Они искренне его поблагодарили. Не успела за ними закрыться дверь, как Глушичка обратился к молодому врачу:
— Товарищ Гал, вы можете остаться здесь, но предупреждаем, наш разговор с пациентом будет строго конфиденциальным.
Хирург молча кивнул.
В палате с огромным, во всю стену, окном стояла только одна кровать. На ней, укрытый одеялом, лежал старый Адам. На голове у него была повязка. Щеки и подбородок заросли седой щетиной. Но усы были старательно закручены. Из рукавов полосатой больничной пижамы высовывались большие руки, местами покрытые коричневыми пятнами. Голубые, как небо, глаза вопросительно смотрели на вошедших.
Криминалисты представились, спросили о здоровье. Глаза больного сразу оживились. Он небрежно махнул рукой:
— Я здоров как бык, только вот в голове трещина. Но врачи говорят, что срастется. А что с нашей Геленкой? Она очень странно лежала на кровати. Не заболела ли, бедняжка?.. Здесь мне никто ничего не говорит…
— Как вы попали в квартиру Гелены Багаровой и с какой целью?
— Почтальонша принесла ей деньги, но ее не было дома. Тогда она попросила меня отнести их ей. Прихожу я, значит, к ней вечером, а этот парень меня не пускает. Говорит, что она больна и что деньги он отдаст ей сам.
— Это был ее брат или знакомый?
— Черта лысого брат, у нее нет никого, только одна мать. Да и вряд ли это был знакомый, ведь к ней никто никогда не приходил… А вы его знаете?
— Если бы знали, не стали бы вас расспрашивать, — засмеялся Дуда, который вел разговор. — Я думал, что вы его знаете, поскольку с ним говорили.
— Говорил, говорил… Это как сказать… Я несу деньги, а вместо Гелены вижу парня. Незнакомого. Я стоял на своем, что деньги должен отдать в ее собственные руки, как просила почтальонша…
— А потом?
— Он только указал мне на дверь, в комнату, мол, проходи. А сам зашел в кухню.
Гелена почему-то лежала поперек кровати. Я ее окликнул, но она даже не пошевелилась… Я решил пойти позвать свою старуху. С девушками всякое случается, может, это был обморок.
Адам облизнул пересохшие губы и продолжал:
— Иду я назад, уже до двери дошел — только ручку повернуть, — и вдруг в глазах у меня потемнело, стало больно, и больше я уже ничего не помню…
— Не вспомните ли, как выглядел этот человек?
— Как выглядел?.. Обыкновенно. Хотя нет, у него был такой голос, что мне показалось, будто он пьяница. На нем был темный полушубок, наверное, он уже собирался уходить. Выше меня ростом и хромой… Но скажите же, что случилось?
Глушичка, сидевший возле кровати, стал поправлять одеяло, стараясь выглядеть равнодушным. Искоса посмотрел на Дуду, потом перевел взгляд на врача. У него сложилось убеждение, что Адаму нужно сказать, что случилось. Его рассказ подтвердил то, что уже было известно. Старик тоже жертва и никак не может быть соучастником преступления. А его реакция на их сообщение может кое-что дать.
Наклонившись над Адамом, он сказал, глядя ему в глаза:
— Гелена Багарова убита, пан Адам. И вы были первым, кто видел ее после смерти.
В светло-голубых глазах появился испуг, сменившийся выражением ужаса. Сухие губы скорее шептали, чем говорили:
— Господи боже мой! За что? Ведь у бедняги ничего не было… Такая добрая душа, мухи не обидит. Это ее тот парень убил! Я чувствовал, что там пахнет смертью… Вы уже поймали его?
Голос его задрожал, из глаз потекли слезы. Правой рукой он пошарил по ночному столику, нашел носовой платок. Громко высморкался, вытер глаза.
— Больше вы ничего не заметили?
— Да нет… Хотя постойте… очки!.. Больше ничего не помню.
— Поправляйтесь скорее, пан Адам, — простился с ним Глушичка, заметивший знак врача. — Если что-нибудь еще вспомните, сообщите нам, мы придем поговорить.