Передавая мне очередной пакет, Йен придерживает его в руках. - Так это правда? - спрашивает он, изучая мое лицо. - Ты серьезно понятия не имеешь, что произошло в мире?
- Я слышала кое-что, – сердито отвечаю я. – Просто я не знаю всех подробностей.
- Ну, если ты все еще будешь помнить, как говорить, по возвращении в Омега Поинт, то можешь присоединиться к нам за обедом. Мы введем тебя в курс дела.
- Правда? - я поворачиваюсь к нему лицом.
- Да, малыш, - смеется он и бросает мне коробку. - Правда. Мы не кусаемся.
Глава 23
Порой я размышляю о клее.
Все постоянно спрашивают у клея о том, как он держится. Не устал ли он приклеивать вещи друг к другу, не переживает ли он о том, что все развалится, и задумывается ли о том, как будет оплачивать счета на следующей неделе.
Кенджи – почти то же самое.
Он словно клей. Он работает за кулисами, следя за ходом процессов, а я постоянно думаю о том, какая у него история. Почему он прячется за шутками, иронией и едкими замечаниями.
Но он был прав. Все, что он сказал мне, было правдой.
Вчерашний день был хорошей идеей. Мне нужно было убежать, выбраться отсюда, почувствовать себя полезной. А теперь нужно воспользоваться советом Кенджи и преодолеть саму себя. Мне нужно рационально поразмыслить и сосредоточиться на своих приоритетах. Нужно разобраться в том, что я здесь делаю и чем могу помочь. И если я хотя бы немного забочусь об Адаме, то постараюсь держаться подальше от его жизни.
Какая-то часть меня хочет увидеть его; хочет убедиться в том, что с ним все в порядке, что он идет на поправку, достаточно ест и спит по ночам. Но другая часть меня боится встретиться с ним сейчас. Потому что встреча с Адамом означает прощание. Она означает реальное признание того факта, что я больше не могу быть с ним, и что мне необходимо найти для себя новую жизнь. Без него.
Но в Омега Поинт мне, по крайней мере, есть из чего выбирать. И, может быть, если я сумею преодолеть свой страх, то научусь заводить друзей. Научусь быть сильной. Перестану тонуть в своих проблемах.
Сейчас все должно быть иначе.
Я накладываю еду на поднос и заставляю себя поднять голову; приветливо киваю вчерашним знакомым. Не все знают о моем участии в операции – приглашения на миссии за пределами Омега Поинт являются особенными, – но, в целом, люди кажутся чуть менее напряженными рядом со мной. Наверно.
Или я все это выдумываю.
Я ищу место, чтобы присесть, но замечаю, как Кенджи машет мне рукой. За его столом уже сидят Брендан, Уинстон и Эмори. Пробираясь к ним я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке.
Брендан отодвигается в сторону, освобождая мне место на скамье. Уинстон и Эмори, запихивая еду в рот, кивают в знак приветствия. Кенджи посылает мне полуулыбку, а его глаза смеются над моим удивлением по поводу того, что мне рады за его столом.
Я чувствую себя здорово. Так, словно все, быть может, наладится.
- Джульетта?
Кажется, я сейчас упаду.
Я очень медленно оборачиваюсь, наполовину убежденная в том, что голос, который я слышу, принадлежит привидению, потому что просто невозможно, чтобы Адама так быстро выпустили из медицинского крыла. Я не ожидала, что придется столкнуться с ним так скоро. Не думала, что так скоро придется поговорить. Не здесь. Не посреди столовой.
Я не готова. Я не готова.
Адам выглядит ужасно. Бледный. Слабый. Руки в карманах, губы сжаты, а глаза - уставшие, измученные, глубокие бездонные колодцы. Волосы растрепаны. Футболка обтягивает торс, татуированные предплечья выделяются больше, чем когда-либо.
Больше всего мне хочется утонуть в его объятьях.
Вместо этого я сижу, напоминая себе о необходимости дышать.
- Мы можем поговорить? - спрашивает он, выглядя так, будто боится услышать мой ответ. - Наедине?
Я киваю, все еще не в состоянии говорить. Я оставляю свою еду, не оглядываюсь на Кенджи или Уинстона, или Брендана, или Эмори, и понятия не имею, что они сейчас, должно быть, думают. Меня это вовсе не волнует.
Адам.
Адам здесь, передо мной, и он хочет поговорить со мной, а я должна сказать ему то, что, несомненно, станет для меня погибелью.
Но я все равно следую за ним через дверь. Выхожу в холл, иду по темному коридору.
Наконец, мы останавливаемся.
Адам смотрит на меня так, словно знает, что я собираюсь сказать, поэтому я не утруждаю себя словами. Я не хочу ничего говорить до тех пор, пока в этом не возникнет крайней необходимости. Я предпочту просто стоять здесь и смотреть на него, бесстыдно упиваясь им в последний раз, не говоря ни слова. Вообще ничего не говоря.
Он с трудом сглатывает. Поднимает голову. Смотрит в сторону. Вздыхает и потирает заднюю часть шеи, сцепляет руки за головой и отворачивается, поэтому я не вижу его лица. Но из-за того, что он поднял руки, футболка на торсе задралась, и мне приходится до боли сжать пальцы, лишь бы не дотронуться до полоски кожи, виднеющейся внизу его живота, поясницы.
Он по-прежнему смотрит в сторону, когда говорит: - Мне очень... Очень нужно, чтобы ты что-нибудь сказала.
Звук его голоса – такой несчастный, такой мучительный – вселяет в меня желание упасть на колени.
Но я все еще молчу.
И он оборачивается.
Оказывается лицом к лицу со мной.
- Должно быть что-то, - говорит он, теперь вцепившись руками в волосы и сжимая голову. - Что-то вроде компромисса... из-за чего я мог бы убедить тебя пойти на это. Скажи мне, что такое существует.
И я так напугана. Так напугана, что вот-вот зарыдаю прямо перед ним.
- Пожалуйста, - просит он и выглядит так, будто сейчас сломается, будто он дошел до края и все кончено, - скажи что-нибудь. Умоляю...
Я закусываю дрожащую губу.
Он застывает на месте, смотрит на меня, ждет.
- Адам, - я дышу, стараясь, чтобы голос оставался твердым. - Я всегда... вс-всегда буду любить тебя...
- Нет, - прерывает он. - Нет, не говори так... не говори так...
И я трясу головой, так быстро и сильно, что испытываю головокружение, но не могу остановиться. Я не могу больше произнести ни слова, иначе закричу, и я не могу взглянуть на его лицо, не могу вынести того, что делаю с ним...
- Нет, Джульетта... Джульетта...
Я отступаю, спотыкаясь, путаясь в своих собственных ногах, но как только вслепую прислоняюсь к стене, его руки обвивают меня. Я пытаюсь выпутаться, но он слишком сильный, он крепко держит меня, и его голос срывается.