Поэтому я решаю присесть на пол, прямо в тоннеле, и приглашаю его сесть рядом со мной. И говорю ему правду. - Я не хотела, чтобы ты ненавидел меня.
Он буравит взглядом пол и отвечает:
- Я не ненавижу тебя.
- Нет?
Он теребит шнурки кроссовок. Вздыхает. Качает головой. - И мне не понравилось то, что они говорили о тебе, - говорит он, уже тише. - Другие дети. Они говорили, что ты была грубой и противной, а я сказал им, что ты не такая. Я сказал им, что ты была спокойной и милой. И что у тебя красивые волосы. А они сказали, что я врун.
Я с трудом сглатываю, пораженная в самое сердце. - Ты считаешь, что у меня красивые волосы?
- Зачем ты убила его? - спрашивает Джеймс, широко открыв глаза, готовый все понять. - Он пытался навредить тебе? Тебе было страшно?
Я делаю несколько вздохов, прежде чем ответить.
- Помнишь, - говорю я, ощущая дрожь, - что Адам рассказывал тебе обо мне? Что я не могу прикоснуться к человеку, не причинив ему при этом боли?
Джеймс кивает.
- Что ж, именно это и случилось, - говорю я. - Я коснулась его, и он умер.
- Но зачем? - спрашивает он. - Зачем ты дотронулась до него? Ты хотела, чтобы он умер?
Я чувствую, как мое лицо, словно китайская ваза, разбивается на осколки. - Нет, - говорю я ему, качая головой. - Я тогда была маленькой... всего на несколько лет старше тебя. Я не понимала, что делала. Я не знала, что могу убивать людей своим прикосновением. Он упал в продуктовом магазине, а я просто пыталась помочь ему подняться на ноги, - долгое молчание. - Это был несчастный случай.
Джеймс какое-то время молчит, смотрит то на меня, то на свою обувь, то на колени, прижатые к груди. Пялится в пол и, наконец, шепчет. - Прости, что я злился на тебя.
- Прости, что не сказала правду, - шепчу я в ответ.
Он кивает. Чешет кончик носа. Смотрит на меня. - Так мы друзья?
- Ты хочешь дружить со мной? - я усиленно моргаю, пытаясь побороть жжение в глазах. - Ты не боишься меня?
- А ты будешь груба со мной?
- Никогда.
- Тогда зачем мне бояться тебя?
И я смеюсь, в основном, чтобы не расплакаться. Я энергично киваю. - Да, - говорю я ему. - Давай снова будем друзьями.
- Хорошо, - отвечает он и поднимается на ноги. - Потому что мне больше не хочется обедать с другими детьми.
Я поднимаюсь. Отряхиваю от пыли свой костюм. – Давай есть с нами, - предлагаю ему. - Ты всегда можешь сесть за наш столик.
- Хорошо, - кивает он. Снова смотрит на меня. Слегка теребит ухо. - Ты знала, что Адам все время грустит? - он обращает на меня свои голубые глаза.
Я не могу говорить. Не могу произнести ни слова.
- Адам говорит, что он грустит из-за тебя, - Джеймс смотрит на меня, словно ждет, что я опровергну это. - Ты и его поранила случайно? Он находился в медицинском крыле, ты знала об этом? Он болел.
Кажется, я сейчас развалюсь на части, прямо здесь, но по какой-то причине этого не происходит. Я не могу лгать ему. - Да, - говорю я Джеймсу. - Я случайно ранила его, но сейчас... с-сейчас я держусь от него подальше. Поэтому я больше не смогу причинить ему боль.
- Тогда почему он все еще грустит? Если ты больше не ранишь его?
Я качаю головой, сжимаю губы, потому что не хочу плакать и не знаю, что сказать. И Джеймс, кажется, все понимает.
Он обвивает меня руками.
Обнимает за талию, прижимает к себе и умоляет не плакать, потому что он верит мне. Он верит, что это было случайностью. Как и с тем ребенком. А затем он говорит:
- Будь сегодня осторожной, хорошо? И надери кому-нибудь задницу.
Я так ошарашена, что некоторое время пытаюсь сознать, что он не только использовал плохое слово, но еще и впервые прикоснулся ко мне. Я пытаюсь не двигаться так долго, сколько возможно, чтобы между нами не возникло неловкости, но чувствую, что мое сердце по-прежнему валяется в луже где-то на полу.
И именно в этот момент я понимаю: все знают.
Мы с Джеймсом вместе заходим в столовую, и, кажется, на меня теперь смотрят иначе. Их лица при взгляде на меня полны гордости, силы и признания. Никакого страха. Никакой подозрительности. Меня официально признали своей. Я буду бороться вместе с ними, за них, против общего врага.
Я могу прочесть, что написано в их глазах, потому что вспоминаю это чувство.
Надежда.
Это слово, как капля меда, как поле тюльпанов, цветущих весной. Это как свежий дождь, как сказанное шепотом обещание, как безоблачное небо, как безупречный знак препинания в конце предложения.
И это единственная вещь на свете, которая не дает мне пойти ко дну.
Глава 30
- Мы надеялись, что все случится по-другому, - говорит Касл, - но обычно в таких случаях мало что идет по плану.
Адам, Кенджи и я готовимся к сражению. Мы собрались в одном из больших тренировочных залов вместе с пятью ребятами, с которыми я никогда прежде не встречалась. Они отвечают за оружие и охрану. Невероятно, но у каждого человека в Омега Поинт есть работа. Каждый вносит свой вклад. У каждого есть своя задача.
Они все работают сообща.
- Мы по-прежнему не знаем точно, почему или как вы можете делать то, что делаете, мисс Феррарс, но, я надеюсь, что в нужный момент ваша энергия проявит себя. Подобные стрессовые ситуации идеально подходят для того, чтобы спровоцировать проявление наших способностей – на самом деле, семьдесят восемь процентов членов Омега Поинт сообщили о том, что они узнали о своих способностях в условиях критических, крайне рискованных обстоятельств.
Это звучит логично, и я не поддакиваю.
Касл берет что-то у одной женщины в зале – Алия, так, кажется, ее зовут. - И вам не стоит ни о чем переживать, - говорит он. - Мы будем рядом на тот случай, если что-то случится.