Спотыкаясь, я отступаю назад; прикрываю лицо руками и пытаюсь придумать, что сказать, но в голове все смешивается. Я ловлю его взгляд, и возникает ощущение, будто он может поглотить меня одним своим вздохом.
Нет, - слово, которое, как я думаю, он шепчет.
Все, что я затем осознаю - это его руки и отчаяние в голосе, когда он произносит мое имя, и я слабею в его объятиях, я таю и распадаюсь на атомы и даже не пытаюсь унять дрожь; его кожа так обжигает, что я перестаю понимать, где нахожусь.
Его правая рука скользит по моему позвоночнику, расстегивает молнию на костюме, доходит до середины спины, и я не возражаю. Я ждала семнадцать лет и теперь собираюсь наверстать упущенное и попробовать все. Я больше не хочу ждать, постоянно думать о «кто знает» и «что, если», а потом сидеть и сожалеть.
Я хочу испытать все эти ощущения, потому что, вдруг я проснусь и обнаружу, что это чудо исчезло, что срок годности истек, что мой шанс пришел и ушел и никогда не вернется. Что никогда больше не почувствую тепло этих рук.
Я не могу.
Я не буду.
Даже не осознавая этого, я буквально впечатываюсь в Адама, пока не ощущаю каждый контур его тела под тонким хлопком одежды. Мои руки скользят под рубашку, и я слышу его напряженное дыхание; я поднимаю глаза и замечаю, что он зажмурился, черты лица приобрели какое-то болезненное выражение. Неожиданно его руки с таким отчаянием зарываются в мои волосы, и губы приближаются к моему лицу.
Он наклоняется, и земное притяжение оставляет его, мои ноги отрываются от пола, и я парю, я лечу, легкие охвачены ураганом, сердце пропускает удар за ударом и колотится все быстрее.
Наши губы
соприкасаются
и я знаю, что сейчас рассыплюсь на мельчайшие частицы. Он целует меня так, будто сначала потерял меня, а затем вновь обрел, и я ускользаю, а он совершенно не собирается меня отпускать.
В какой-то момент я хочу закричать, я хочу взорваться, я хочу умереть, понимая, что узнала, каково было бы жить этим поцелуем, этим сердцем, этим тихим мягким взрывом, словно я проглотила кусочек солнца, словно я побывала на седьмом, восьмом и девятом небе.
Вот.
Вот отчего боль охватывает каждую клеточку тела.
Адам отстраняется, тяжело дыша, его руки скользят под мягкой тканью моего костюма. Какой же он горячий, как обжигает его кожа, - кажется, я уже говорила это, не могу вспомнить, я такая рассеянная, что, когда он говорит, я совсем ничего не понимаю.
Но что-то он говорит.
Хриплый голос льет слова в мое ухо, но я ловлю только неразборчивое произношение, гласные и согласные, и прерывистые слоги вперемешку.
Удары сердца пробивают его грудную клетку и врываются в мою грудь. Его пальцы чертят тайные послания на моем теле. Его руки скользят по атласной материи моего костюма, плавно перемещаются по внутренней стороне бедер, огибают колени и снова идут вверх, вверх. Я гадаю, можно ли упасть в обморок и в то же время быть в сознании, доказываю себе, что именно так чувствуешь себя, когда легкие перенасыщаются кислородом, и в этот момент Адам тянет нас назад. Он врезается спиной в стену, крепко сжимает мои бедра и припечатывает меня к своему телу.
Я задыхаюсь.
Его губы ласкают мою шею. Ресницы щекочут кожу под моим подбородком, он что-то бормочет, что-то похожее на мое имя, осыпает поцелуями ключицы, округлость плеча. И везде его губы, губы, его руки и губы исследуют изгибы моего тела, он делает глубоких вздох, ругнувшись, останавливается и говорит Боже, как ты прекрасна,
и мое сердце улетает на Луну.
Я люблю, когда он говорит это мне. Я люблю, когда он говорит, что ему нравится, как я чувствую, ведь это противоречит всему, что я слышала за всю свою жизнь, и я мечтаю положить его слова в карман, прикасаться к ним время от времени и напоминать себе, что они существуют.
- Джульетта.
Я едва дышу. Я гляжу куда-нибудь, но едва вижу что-то, кроме абсолютного совершенства этого момента, но даже это не имеет значения, потому что Адам улыбается.
Он улыбается так, будто кто-то рассыпал звезды на его губы, и он смотрит на меня так, будто я все в этом мире, и мне хочется зарыдать.
- Закрой глаза, - шепчет он.
Я доверяю ему.
И делаю, как он просит.
Мои глаза закрываются, и он целует сначала один, а потом другой. Потом целует мой подбородок, нос, лоб. Щеки. Каждый висок.
Каждый
дюйм
моей шеи
и
он так резко отскакивает, что ударяется головой о шершавую стену. Выругивается, не сдержавшись. Я замираю, вздрагиваю и вдруг пугаюсь. - Что случилось? - шепчу я, не понимая, почему шепчу. - Ты в порядке?
Адам, тяжело дыша, пытается не кривиться; он озирается, заикается «П-прости» и хватается за голову.
- Это было... в смысле, я думал... - он отводит взгляд, прочищает горло. - Я... кажется... кажется, я что-то слышал. Я подумал, кто-то собирается войти сюда.
Ну, конечно.
Адаму не положено находиться здесь.
В Омега Поинт парни и девушки живут в разных крыльях здания. Касл говорит, это нужно для того, чтобы девочки чувствовали себя в безопасности и комфорте в своих комнатах — особенно потому, что у нас общие ванные - поэтому, по большей части, проблем у меня не возникает. Хорошо, что нам не приходится мыться со стариками.
Только из-за этих правил нам с Адамом почти не удается найти время, чтобы побыть вместе, - а если что-то получается, мы до жути боимся, что нас засекут.
Адам облокачивается на стену и морщится. Я тянусь, чтобы коснуться его головы.
Он вздрагивает.
Я застываю.
- Ты в порядке…?
- Да, - вздыхает он. – Я просто... то есть... – он трясет головой. - Я не знаю, – и шепотом. - Я не знаю, что, черт возьми, не так со мной.
- Эй, - я касаюсь кончиками пальцев к его торсу. Ткань футболки до сих пор теплая, и мне приходится бороться с желанием зарыться в нее лицом. - Все хорошо, - говорю ему. – Просто надо было быть осторожнее.
Он улыбается странно и как-то грустно. - Я говорю не о своей голове.
Я пристально смотрю на него.
Он открывает рот. Закрывает. Снова открывает. - Это... Я имею в виду, это... – он дергается.
Не хочет продолжать. Не смотрит на меня.
- Я не понимаю...
- Я теряю голову, - шепчет он, но так, будто не уверен, что вообще произнес это.