Как отчаянно мне хочется дотронуться до него.
- Хитрец, - Кенджи посмеивается, качая головой в ответ на какую-то реплику Джеймса. - Ты же знаешь, что я не это имел в виду. В любом случае, - вздыхает он, - мы пока что не готовы столкнуться с подобным безумием. Мы устраним Андерсона только когда будем готовы передать власть другому. Это единственно правильное решение.
Адам резко встает. Отталкивает нетронутую тарелку с едой и прочищает горло. Смотрит на Кенджи.
- Так вот почему ты не убил его, когда он уже был у тебя в руках.
Кенджи смущенно почесывает затылок. - Слушай, чувак, если бы я только знал...
- Забудь, - перебивает его Адам. – Это мне только на руку.
- В смысле? - спрашивает Кенджи. - Эй, чувак... куда ты...
Но Адам уже уходит прочь.
Глава 47
Я бегу за ним.
Выйдя из столовой, я следую за Адамом по пустому коридору, хотя знаю, что не должна. Знаю, что не стоит разговаривать с ним вот так, не стоит обнадеживаться насчет моих чувств к нему, но я беспокоюсь и ничего не могу с собой поделать. Он замыкается в себе, погружается в мир, куда мне нет доступа, и я даже не могу винить его за это. Могу только представить, что он сейчас, должно быть, испытывает.
Более слабый человек уже давно бы сошел с ума от свалившихся на его голову открытий. И, хотя в последнее время нам везло работать вместе, это всегда происходило во время таких стрессовых ситуаций, что едва ли находилось время на обсуждение личных проблем.
И я должна убедиться, что с ним все в порядке.
Я просто не могу перестать заботиться о нем.
- Адам?
Он останавливается при звуке моего голоса. Его спина напрягается от неожиданности. Он оборачивается, и я вижу, как всего лишь за несколько секунд надежда на его лице сменяется замешательством, а затем тревогой.
- Что такое? - спрашивает он. - Все в порядке?
Неожиданно он оказывается передо мной, во все шесть футов своего роста, и я тону в воспоминаниях и чувствах, которые даже не пыталась забыть. Никак не могу вспомнить, почему я хотела поговорить с ним. Почему я вообще сказала ему, что мы не можем быть вместе. И зачем я упорно отказываюсь от шанса побыть в его руках хотя бы пять секунд. Он зовет меня по имени:
- Джульетта... что-то не так? Что случилось?
Мне так отчаянно хочется сказать – да, да, случились ужасные вещи, и мне плохо, мне так плохо, я так устала, мне очень хочется упасть в твои объятья и забыть обо всем на свете. Вместо этого я беру себя в руки, поднимаю голову, встречаюсь с его глазами. Какой же у них насыщенный глубокий синий цвет.
- Я беспокоюсь о тебе, - признаюсь я.
И его глаза мгновенно меняются, взгляд становится неловким, отстраненным.
- Ты беспокоишься обо мне, - он тяжко вздыхает, проводит рукой по волосам.
- Я просто хотела убедиться, что ты в порядке...
Он недоверчиво качает головой. - Что ты делаешь? - говорит он. - Ты насмехаешься надо мной?
- Что?
Он прижимает сжатый кулак к губам. Смотрит вверх. Выглядит так, будто не знает точно, что ответить. А когда он, наконец, заговаривает, в голосе слышится напряженность и боль, и замешательство: - Ты порвала со мной. Ты решила, что у нас нет шансов... что у нашего совместного будущего нет шансов. Ты протянула руку к моему сердцу и вырвала его, а теперь спрашиваешь, в порядке ли я? Как, черт возьми, я могу быть в порядке, Джульетта? К чему вообще этот вопрос?
Меня качает в сторону.
- Я не хотела... - я с трудом сглатываю. - Я... я г-говорила о твоем... твоем отце... я думала, что, может быть... о, Боже, прости... ты прав, я такая глупая... мне не следовало приходить, не с-следовало...
- Джульетта, - с отчаянием говорит Адам. Я отступаю назад, но он хватает меня за талию, крепко зажмурившись. - Пожалуйста, скажи, что мне нужно сделать. Как мне себя чувствовать? Эти гребаные события, одно за другим, и я пытаюсь держаться... Изо всех сил пытаюсь, но это чертовски сложно, и я скучаю, - его голос дрожит, - я скучаю по тебе. Я так сильно скучаю по тебе, что это убивает меня.
Мои пальцы сжимают его рубашку.
Мое сердце молотом стучит в тишине.
Я вижу, как трудно ему встретиться со мной взглядом, когда он шепчет: - Ты еще любишь меня?
Я напрягаю каждый мускул своего тела, чтобы удержаться, не протянуть руку, не коснуться его. - Адам... конечно же, я по-прежнему люблю тебя...
- Знаешь, - говорит он хриплым от нахлынувших чувств голосом, - у меня никогда раньше не было ничего подобного. Я едва могу вспомнить свою мать, что-то еще; всегда были только я и Джеймс, и мой гребаный отец. Да, Джеймс всегда любил меня, по-своему, но ты... с тобой... - он запинается, опускает взгляд. - Как я могу отступить? – очень тихо спрашивает он. - Как я могу забыть, каково это быть с тобой? Быть любимым тобой?
Я даже не осознаю, что плачу, до тех пор, пока не становится слишком поздно.
- Ты говоришь, что любишь меня, - продолжает Адам. - И я знаю, что я люблю тебя, - он поднимает голову, смотрит мне в глаза. - Так какого черта мы не можем быть вместе?
И я не могу ответить ничего, кроме как: - Мне ж-жаль, мне так жаль, ты понятия не имеешь, как мне жаль...
- Почему мы не можем просто попробовать? - настойчивые, вымученные слова; теперь он сжимает меня за плечи, наши лица находятся в опасной близости друг от друга. - Я готов получать в ответ даже самую малость, клянусь, я просто хочу знать, что ты есть в моей жизни...
- Мы не можем, - пытаюсь объяснить ему. - Этого будет недостаточно, Адам, и ты это знаешь. Однажды мы сделаем что-нибудь глупое или недозволенное. Однажды мы решим, что все в порядке, но ошибемся. И все кончится плохо.
- Но посмотри на нас сейчас, - говорит он. – У нас же получается... я могу находиться рядом с тобой, не целуя тебя... мне просто нужно еще несколько месяцев потренироваться...
- Твоих тренировок всегда будет мало, - перебиваю его, понимая, что нужно обо всем рассказать сейчас, что он имеет право знать то, что знаю я. - Потому что, чем больше я тренируюсь, тем больше узнаю о том, насколько я на самом деле опасна. И ты н-не можешь находиться рядом со мной. И дело уже не только в моей коже. Я могу причинить тебе боль, просто держа за руку.