Но он ухмыляется, так ослепительно, и вовсе не обращает внимания на мои слова.
- Мне очень нравится, когда ты произносишь мое имя, - говорит он. - Даже не знаю, почему.
- Уорнер – это не твое имя, - отмечаю я. - Тебя зовут Аарон.
Нереально широкая улыбка. - Боже, мне это нравится.
- Твое имя?
- Только, когда ты произносишь его.
- Аарон? Или Уорнер?
Он закрывает глаза, откидывается головой к стене. Эти ямочки.
Неожиданно, меня поражает реальность того, что я здесь делаю. Сижу тут, треплюсь с Уорнером, как будто у меня в запасе куча свободного времени. Как будто за этими стенами не существует ужасного мира. Не знаю, как мне удается все время отвлекаться, и я даю себе обещание, что на сей раз я не позволю ситуации выйти из-под контроля. Но, когда я уже открываю рот, он произносит:
- Я не собираюсь возвращать тебе блокнот.
Мой рот захлопывается.
- Я знаю, ты хочешь получить его обратно, - говорит он, - но, боюсь, я оставлю его у себя навсегда.
Он поднимает его вверх, демонстрируя мне. Ухмыляется. А затем убирает в свой карман. В то место, до которого я никогда не осмелюсь добраться.
- Почему? – не могу не спросить я. - Почему он тебе так сильно нужен?
Он слишком долго смотрит на меня. Не отвечает на вопрос. А затем цитирует:
- В самые темные дни необходимо искать светлое место, в самые холодные дни необходимо искать теплое место; в самые суровые дни необходимо смотреть только вперед и наверх, а в самые печальные дни необходимо держать глаза открытыми и позволить им пролить слезы. А затем позволить им высохнуть. Дать им шанс смыть боль ради того, чтобы взгляд снова был ясным и чистым.
- Поверить не могу, что ты запомнил это наизусть, - шепчу я.
Он снова откидывается к стене. Снова закрывает глаза и продолжает: - Ничто в этой жизни никогда не будет иметь для меня смысла, но я упорно собираю все новое и надеюсь, что этого хватит, чтобы расплатиться за ошибки.
- Я и это написала? - спрашиваю я, не в состоянии поверить, что это возможно, что он воспроизводит те же самые слова, которые с моих губ слетели на кончики пальцев и просочились на страницу. Я по-прежнему не могу поверить, что теперь он посвящен в мои личные мысли, чувства, которые я поймала измученным разумом, облекла в предложения и поместила в параграфы; в идеи, объединенные мною в знаки препинания, которые служат только для того, чтобы определить, где заканчивается одна мысль и начинается другая.
Мои секреты теперь живут на губах этого светловолосого парня.
- Ты много чего написала, - говорит он, не глядя на меня. - О своих родителях, о своем детстве, о своем опыте общения с другими людьми. Ты говорила о надежде и искуплении, о том, каково было бы увидеть пролетающую птицу. Ты написала о боли. О том, каково чувствовать себя монстром. Каково это, когда тебя успели осудить, не дав сказать и пару слов в свою защиту, - глубокий вдох. – Во многих строчках я как будто увидел самого себя, - шепчет он. – Как будто прочитал то, что никогда не мог выразить словами.
Я пожелала, чтобы мое сердце просто заткнулось, заткнулось, заткнулось, заткнулось.
- Я каждый день сожалею, - его слова теперь напоминают едва заметное дыхание. - Сожалею, что верил всему, что о тебе твердили. Что причинил тебе боль, думая, что помогаю. Я не могу извиниться за то, кто я есть, - говорит он. - Этой части меня уже не существует, она уничтожена. Я давно наплевал на себя. Но я сожалею о том, что не смог понять тебя лучше.
- Все, что я делал, я делал потому, что хотел помочь тебе стать сильнее. Хотел, чтобы ты использовала свой гнев в качестве инструмента, в качестве оружия, способного контролировать силу, живущую внутри тебя; я хотел, чтобы ты могла противостоять миру. Я специально провоцировал тебя, - признается он. - Я упорно подталкивал тебя к краю, творил вещи, которые вызвали в тебе ужас и отвращение, и все это я делал специально.
- Потому что именно так меня научили противостоять этому ужасному миру. Так научили давать отпор. И мне хотелось научить тебя. Я знал, что в тебе есть силы, чтобы стать кем-то гораздо большим. Я видел в тебе величие.
Он смотрит на меня. По-настоящему смотрит на меня.
- Ты продолжаешь делать невероятные вещи, - говорит он. - Я всегда это знал. Думаю, мне просто хотелось быть частью этого.
Я стараюсь. Я так отчаянно стараюсь вспомнить все причины, по которым я должна ненавидеть его, стараюсь вспомнить все ужасные вещи, которые он совершил на моих глазах. Но я измучена, я слишком хорошо понимаю, что значит быть измученной. Делать что-то только потому, что не умеешь ничего другого. Потому, что тебе кажется, что так правильно, ведь тебя никогда не учили неправильному.
Потому что так сложно быть добрым к миру, от которого ты не чувствовал по отношению к себе ничего, кроме ненависти.
Потому что так сложно увидеть в мире добро, когда ты не знал ничего, кроме страха.
И мне хочется сказать ему что-нибудь. Что-то проникновенное и вдумчивое, и запоминающееся, но он, кажется, и так все понимает. Он улыбается мне странной, нерешительной улыбкой, которая не затрагивает его глаз, но говорит о многом.
А затем:
- Скажи своей команде, - говорит он, - чтобы готовились к войне. Если его планы не изменились, то послезавтра мой отец организует атаку на гражданское население, и это будет ничем иным, как бойней. Для вас это единственная возможность спасти своих людей. Их держат в плену где-то на нижних уровнях штаб-квартиры сектора 45. Боюсь, это все, что я могу сообщить.
- Как ты...
- Я знаю, зачем ты пришла, милая. Я не идиот. Я понимаю, почему ты вынуждена проводить свое время со мной.
- Но почему ты так просто делишься этой информацией? - спрашиваю я у него. - Зачем тебе помогать нам?
Что-то промелькнуло в его глазах и так же быстро исчезло, не давая мне шанса понять. Несмотря на то, что его лицо остается непроницаемым, что-то в витающем вокруг нас воздухе внезапно изменилось, стало насыщеннее.
- Иди, - говорит он. - Ты должна сообщить им прямо сейчас.
Глава 53
Адам, Кенджи, Касл и я собрали совет в кабинете Касла, чтобы обсудить стратегию.
Прошлым вечером я побежала прямиком к Кенджи, – который затем отвел меня к Каслу – чтобы рассказать ему то, что сообщил мне Уорнер. Касл испытал одновременно облегчение и ужас, и, кажется, до сих пор не переварил услышанную информацию.
Он сказал мне, что утром сходит к Уорнеру, просто, чтобы проверить, чтобы узнать, не пожелает ли тот добавить что-нибудь (он не пожелал), а мы с Кенджи и Адамом должны зайти к нему в кабинет во время ланча.