- Тогда какого черта мы беспокоимся? - выкрикивает кто-то из глубины зала. Девушка вскакивает на ноги, и я отмечаю блестящие черные волосы, сплошной чернильный лист, заканчивающийся в районе талии. Ее глаза сверкают в флуоресцентном свете ламп.
- Если они собираются возненавидеть нас, - говорит она, - зачем нам вообще защищать их? Это нелепо!
Касл глубоко вздыхает.
- Мы не можем винить всех за глупость одного.
- Но ведь это будет не один человек, а? – вторит девушке другой голос. – Сколько их ополчится против нас?
- Этого мы не знаем, - говорит Касл. - Может быть, один. Может быть, никто. Я всего лишь советую вам проявить осторожность. Помните о том, что эти люди не вооружены и ни в чем не виноваты. Их убивают за неповиновение... за откровенность и требования справедливого к ним отношения. Они голодают, они потеряли свои дома, родных. Уверен, вы их поймете. У многих из вас близкие числятся пропавшими без вести и разбросаны по всей стране, не так ли?
По толпе проносится невнятный гул.
- Вы должны представить, что это ваша мать. Ваш отец. Что среди них находятся ваши братья и сестры. Их унижают и причиняют боль. Самую малость, чем мы можем помочь, мы обязаны сделать. Другого пути нет. Мы – их единственная надежда.
- А что насчет наших людей? - еще один поднимается на ноги. Коренастый и крепкий, лет под пятьдесят, он возвышается над толпой. - Где гарантия, что нам удастся вызволить Уинстона и Брендана?
Лишь на секунду Касл опускает взгляд. Интересно, заметил ли кто-нибудь еще, кроме меня, боль, вспыхнувшую в его глазах.
- Нет никаких гарантий, друг мой. Их никто никогда не дает. Но мы сделаем все, что в наших силах. Мы не сдадимся.
- К чему тогда было брать в заложники того парня? - протестует мужчина. - Почему бы просто не убить его? Зачем держать его в живых? Он не сделал для нас ничего доброго, он ест нашу еду, пользуется ресурсами, которые должны доставаться нам!
Толпа взрывается неистовством, гневом, сходя с ума от эмоций. Все кричат одновременно, выкрикивая фразы вроде «Убить его!» и «Покажем верховному главнокомандующему!», и «Дайте нам сделать заявление!», и «Он заслуживает смерти!».
Неожиданно мое сердце сжимается. С участившимся дыханием я впервые осознаю, что мысль о смерти Уорнера звучит для меня как угодно, но только не привлекательно.
Я застываю от ужаса.
Я бросаю взгляд на Адама, чтобы увидеть другую реакцию, но не знаю, чего я ожидала. Я глупо удивляюсь, замечая напряжение в его глазах, нахмуренный лоб, сжатые губы. Было глупо ожидать от Адама чего-то, кроме ненависти. Конечно же, Адам ненавидит Уорнера. Это естественно.
Уорнер пытался убить его.
Разумеется, он тоже жаждет смерти Уорнера.
Кажется, мне сейчас станет плохо.
- Прошу вас! - кричит Касл. - Я понимаю, что вы расстроены! Завтра будет трудный день, но мы не можем вымещать агрессию на одном человеке. Мы должны приберечь ее для сражения, и нам нельзя разделяться. Нельзя позволять чему-то разобщить нас. Не сейчас!
Шесть ударов тишины.
- Я не стану сражаться, пока он не будет мертв!
- Мы сегодня же убьем его!
- Доберемся до него немедленно!
Толпа превратилась в ревущее месиво разозленных тел, решительных, перекошенных лиц, страшных, свирепых, искаженных нечеловеческой яростью. Я даже не осознавала, что люди Омега Поинт скрывали в себе столько негодования.
- ХВАТИТ! – Касл вскидывает руки в воздух, его глаза пылают. Столы и стулья в столовой заходили ходуном. Испуганные люди растерянно озираются по сторонам.
Им по-прежнему не хочется подрывать авторитет Касла. По крайней мере, сейчас.
- Наш заложник, - начинает Касл, - больше не является заложником.
Невозможно.
Это невозможно.
Это не воз мож но.
- Сегодня он пришел ко мне, - говорит Касл, - и попросил предоставить ему убежище в Омега Поинт.
Мой разум кричит, бунтует против тринадцати слов, только что произнесенных Каслом.
Не может быть. Уорнер сказал, что он собирается уйти. Он сказал, что найдет способ убраться отсюда.
Но Омега Поинт изумлен даже больше, чем я. Даже Адама рядом со мной трясет от гнева. Я боюсь посмотреть ему в лицо.
- ТИШИНА! ПОЖАЛУЙСТА! - Касл поднимает руку, чтобы подавить взрыв протеста.
Он говорит:
- Совсем недавно мы обнаружили, что у него тоже есть дар. И он сказал, что хочет присоединиться к нам. Он сказал, что завтра будет сражаться вместе с нами. Сказал, что будет сражаться против своего отца и поможет нам найти Брендана и Уинстона.
Хаос.
Хаос.
Хаос
вспыхивает в каждом углу зала.
- Он лжет!
- Докажите это!
- Как вы можете ему верить?
- Он предал своих собственных людей! И нас предаст!
- Я не собираюсь сражаться бок о бок с ним!
- Я первым убью его!
Глаза Касла сужаются, сверкая в флуоресцентном светом, его руки двигаются в воздухе, собирая каждую тарелку, каждую ложку, каждую стеклянную чашку, он удерживает посуду в воздухе, ожидая, осмелится ли кто-нибудь заговорить, закричать, не согласиться.
- Вы не дотронетесь до него, - тихо говорит он. - Я поклялся помогать нашему виду, и не нарушу эту клятву. Вспомните себя! - выкрикивает он. - Вспомните тот день, когда вы узнали о своих способностях! Вспомните одиночество, изоляцию, ужас, который охватил вас! Подумайте о том, как ваши семьи и друзья отказались от вас! Вы не думаете, что он мог измениться? Так же, как изменились вы, друзья? И теперь вы осуждаете его! Вы осуждаете одного из нас, того, кто просит помилования!
Касл полон отвращения.
- Если он подвергнет риску хоть кого-то из нас; если сделает хоть что-то, что опровергнет его преданность... только тогда вы сможете осудить его. Но сначала нужно дать ему шанс! - Касл больше не пытается скрывать свой гнев.
- Он говорит, что поможет найти наших людей! Он говорит, что будет сражаться против своего отца! Он располагает ценной для нас информацией! Почему бы нам не воспользоваться этим шансом? Это всего лишь девятнадцатилетний парень! Он один, а нас – много!
Народ тихо переговаривается, перешептывается, я слышу обрывки фраз, что-то, похожее на «наивно» и «нелепо», и «из-за него нас всех убьют!»; но никто не высказывается в открытую, и я облегченно вздыхаю. Я не доверяю собственным ощущениям, мне хочется, чтобы меня вообще не волновало то, что происходит с Уорнером.