Мне хочется, чтобы я желала ему смерти. Мне хочется, чтобы я ничего к нему не чувствовала.
Но я не могу. Я не могу. Я не могу.
- Откуда вам знать? - спрашивает кто-то. Новый голос, спокойный голос, голос, изо всех сил пытающийся быть рациональным.
Голос того, кто сидит рядом со мной.
Адам поднимается на ноги. С усилием сглатывает.
- Откуда вы знаете, что у него есть дар? Вы тестировали его?
И он смотрит на меня, Касл смотрит на меня, он смотрит на меня так, словно предоставляет мне возможность ответить. А я чувствую себя так, будто проглотила весь воздух в этой комнате, будто меня бросили в кадку с кипящей водой, будто я больше никогда, никогда не заставлю свое сердце биться, и я умоляю, молю, надеюсь и желаю, что он не скажет этих слов, но он их произносит.
Конечно же, произносит.
- Да, - говорит Касл. - Мы знаем, что он, подобно вам, может прикасаться к Джульетте.
Глава 56
Я чувствую себя так, будто целых полгода провела, пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха.
Будто напрочь забыла, как шевелить мышцами, и заново проживаю каждый отвратительный момент своей жизни, и изо всех сил стараюсь вытащить из-под кожи все эти занозы. Будто однажды утром я проснулась и провалилась в кроличью нору, а светловолосая девочка в голубом платьице все спрашивала дорогу, но я понятия не имела, что ей ответить. Я все пыталась заговорить, но горло забилось дождевыми облаками. И как будто кто-то взял океан, наполнил его тишиной и выпустил в этот зал.
Вот как я себя чувствую.
Никто не говорит. Никто не шевелится. Они все уставились.
На меня.
На Адама.
На Адама, который тоже уставился на меня.
Широко распахнув глаза, он моргает и моргает, на лице смешались смятение и гнев, и боль, и замешательство, столько замешательства, и намек на предательство, на подозрение, на огромное замешательство, и двойная доза боли, и я заглатываю воздух, словно рыба в ее предсмертные секунды.
Мне хочется, чтобы он сказал что-нибудь. Мне хочется, чтобы он спросил или упрекнул, или потребовал хоть чего-нибудь. Но он молчит, он просто пристально смотрит, изучает меня, и я вижу, как свет покидает его глаза, как гнев уступает место боли и крайней невыносимости, и он опускается на свое место.
Он отводит взгляд.
- Адам...
Он встает. Он встает. Он встает и пулей вылетает из столовой, и я вскакиваю на ноги, я выбегаю вслед за ним и слышу хаос, взорвавшийся за моей спиной. Толпа снова растворяется в гневе, и я практически налетаю на Адама, я задыхаюсь, а он оборачивается и произносит:
- Я не понимаю, - в его глазах столько боли, столько глубины и синевы.
- Адам, я...
- Он прикасался к тебе, - и это не вопрос. Он не осмеливается посмотреть мне в глаза и напрочь смущается, произнося следующие слова. - Он дотрагивался до твоей кожи.
Если бы только это. Если бы только все было так просто. Если бы только я могла выдворить из своей крови эти разряды, а Уорнера – из своей головы, и почему я так сконфужена
- Джульетта.
- Да, - едва шевелю губами. Ответ на его не-вопрос – да.
Адам дотрагивается пальцами до своих губ, поднимает глаза вверх, отводит в сторону, издает странный недоверчивый звук.
- Когда?
И я все ему рассказываю.
Я рассказываю ему о том, когда это случилось, как все это началось, рассказываю о том, что на мне было надето одно из тех платьев, что Уорнер постоянно заставлял меня надевать; о том, что он яростно пытался остановить меня, когда я собиралась выпрыгнуть в окно, и о том, что его рука случайно задела мою ногу, он дотронулся до меня и ничего не произошло.
Я рассказываю ему о том, как я старательно притворялась, будто это всего лишь плод моего воображения – до тех пор, пока Уорнер снова не поймал нас.
Я не рассказываю ему о том, как Уорнер признался мне, что он скучает, что он любит меня и как он поцеловал меня, как поцеловал меня с диким, безрассудным напором. Я не рассказываю ему о том, как я притворилась, будто отвечаю на чувства Уорнера, а потом засунула руки ему под пальто и вытащила пистолет из внутреннего кармана.
Я не рассказываю ему о том, что очутившись в объятиях Уорнера, я испытала удивление и даже шок, и что я прогнала прочь эти странные чувства, потому что ненавидела его, потому что я так испугалась, что он застрелит Адама, что захотела убить его.
Адаму известно только то, что я чуть не сделала. Что я чуть не убила Уорнера.
И теперь Адам беспомощно моргает, переваривая мои слова, безобидную часть того, о чем я умалчивала.
Какое же я чудовище.
- Я не хотела, чтобы ты знал, - выдавливаю я. - Я думала, это все усложнит... после всего, с чем нам пришлось столкнуться... я просто думала, что будет лучше, если не придавать этому значения, и я не знаю, - бормочу я, не находя слов. - Это было глупо. Я была глупой. Мне следовало рассказать тебе, и мне жаль. Мне так жаль. Я не хотела, чтобы ты вот так узнал об этом.
Тяжело дыша, Адам потирает затылок, запускает руку в волосы, говорит: - Я не... я не понимаю... в смысле... известно, почему он может прикасаться к тебе? Это похоже на меня? У него такие же способности? Я не... Боже, Джульетта, и все это время ты была с ним наедине...
- Ничего не случилось, - заверяю я. – Мы просто разговаривали, и он никогда не пытался дотронуться до меня. Я понятия не имею, почему он может прикасаться ко мне... наверно, никто не знает. Касл еще не тестировал его.
Адам вздыхает, проводит рукой по лицу и произносит так тихо, что только мне его слышно:
- Даже не знаю, чему я удивляюсь. У нас же с ним одна и та же чертова ДНК, - он чертыхается сквозь зубы. И еще раз. – Когда же я, наконец, получу передышку? – вскрикивает он в пустоту. – Когда жизнь уже перестанет подбрасывать мне всякую хрень? Боже. Кажется, этому безумию никогда не придет конец.
Я не думаю, что такое когда-нибудь случится, хочется ответить ему.
- Джульетта.
Я застываю при звуке этого голоса.
Я крепко-крепко зажмуриваюсь, я отказываюсь верить своим ушам. Уорнер не может здесь находиться. Конечно же, его здесь нет. У него нет никакого шанса появиться здесь, но затем я вспоминаю.
Касл сказал, что он больше не заложник, и, видимо, выпустил его из комнаты.
Ох.
О, нет.