Я никогда раньше не видела, чтобы Касл бегал.
Он с нечеловеческой скоростью проносится по залу, мимо меня, и вылетает в коридор. В столовой все уже на ногах, что-то кричат, паникуют, а я выбегаю за Каслом в тоннель. Кенджи все еще здесь. Все еще неподвижен.
Слишком неподвижен.
- Где сестры? - выкрикивает Касл. - Кто-нибудь... позовите девушек!
Он придерживает голову Кенджи, пытается взять на руки его тяжелое тело; я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном, даже, когда рассказывал о наших заложниках и о том, что Андерсон сотворил с гражданским населением.
Я оглядываюсь по сторонам и замечаю стоящих вокруг членов Омега Поинт: их лица искажены болью, многие плачут, держатся друг за друга, и я осознаю, что так и не успела узнать Кенджи по-настоящему. Я не понимала масштабов его авторитета. На самом деле, я никогда не замечала, как много он значит для людей, находящихся в этой комнате.
Как сильно они любят его.
Я моргаю и вижу, что Адам – один из пятидесяти, порывающихся помочь нести Кенджи, и вот они бегут вперед, они надеются, несмотря ни на что, кто-то произносит: - Они направились в медицинское крыло! Ему готовят койку!
Это похоже на паническое бегство, все мчатся за толпой, пытаются понять, что случилось, и никто не посмотрит на меня, никто не встретится со мной взглядом, и я отступаю назад, за пределы видимости, заворачиваю за угол и погружаюсь в темноту.
Я чувствую вкус слез, попадающих в рот, я считаю каждую соленую слезинку и не могу понять, что сейчас случилось, как это случилось, как такое вообще возможно, ведь я не дотрагивалась до него, я не могла дотронуться до него, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, я не могла дотронуться до него, и тут я застываю. Мои руки покрываются ледяными сосульками, когда я осознаю:
На мне нет перчаток.
Я забыла надеть перчатки. Сегодня я так спешила попасть в столовую, что просто выскочила из душа и оставила свои перчатки в комнате. Это кажется нереальным, невозможным, разве я могла это сделать, разве я могла забыть, неужели я в ответе за еще одну оборвавшуюся жизнь, и я просто, я просто, я просто
Я падаю на пол.
- Джульетта.
Я поднимаю голову. Я вскакиваю.
- Держись от меня подальше, - дрожа, произношу я, пытаюсь сдержать слезы, и превращаюсь в ничто, по крайней мере, я так думаю. Должно быть, это мое последнее наказание. Я заслужила эту боль, я заслужила быть убийцей одного из своих немногочисленных друзей, и мне хочется сжаться и исчезнуть навсегда. - Уходи...
- Джульетта, прошу, - говорит Уорнер, подходя ближе, его лицо скрыто в тени. Этот тоннель освещен лишь наполовину, и я не знаю, куда он ведет. Я знаю только то, что не хочу оставаться здесь наедине с Уорнером.
Не сейчас. И никогда больше.
- Я сказала, держись от меня подальше, - мой голос дрожит. - Я не хочу с тобой разговаривать. Пожалуйста... просто оставь меня в покое!
- Я не могу бросить тебя в таком состоянии! - говорит он. – Не тогда, когда ты плачешь!
- Тебе, наверно, не понять этого чувства, - резко отвечаю ему. – И, возможно, тебе наплевать, потому что убийство людей для тебя ничего не значит!
- О чем ты говоришь? – он тяжело и учащенно дышит.
- Я говорю о Кенджи! - взрываюсь я. - Я сделала это! Это моя вина! Я виновата в том, что вы с Адамом дрались, я виновата в том, что Кенджи попытался остановить вас, и я виновата в том, что... - мой голос срывается раз, другой. - Я виновата в том, что он мертв!
Глаза Уорнера расширяются.
- Не говори глупостей, - говорит он. - Он не умер.
Я схожу с ума.
Я рыдаю из-за того, что я наделала, потому что он, конечно же, мертв, вы же видели, он даже не шевелился, я убила его, а Уорнер хранит полнейшее молчание. Он не произносит ни слова, пока я бросаю в него ужасные, отвратительные оскорбления и обвинения в том, что он слишком бессердечен, чтобы понять, что значит горевать.
Я даже не осознаю, что он прижал меня к себе, пока не устраиваюсь поуютнее в его объятиях и не сопротивляюсь. Совершенно не сопротивляюсь. Я крепко держусь за него, потому что нуждаюсь в этом тепле, потому что соскучилась по сильным рукам, и только сейчас начинаю понимать, как быстро я стала зависеть от целебных свойств чудесного объятия.
Как же отчаянно я скучала по этому ощущению.
А он просто держит меня. Поглаживает мои волосы, нежно проводит рукой по спине, и я слышу, как странно, безумно колотится его сердце, слишком быстро для человека.
Его руки окутывают всю меня, и он говорит: - Ты не убила его, милая.
И я отвечаю: - Может быть, ты не видел того, что видела я.
- Ты совершенно не правильно поняла ситуацию. Ты не сделала ничего, чтобы причинить ему боль.
Я трясу головой, прижимаясь к его груди. - О чем ты говоришь?
- Это была не ты. Я знаю, что это была не ты.
Я отодвигаюсь. Поднимаю голову и заглядываю ему в глаза.
- Откуда тебе известно об этом?
- Оттуда, - говорит он. - Это не ты вырубила Кенджи. Это был я.
Глава 58
- Что?
- Он не умер, - говорит Уорнер, - хотя и серьезно пострадал. Думаю, они смогут вылечить его.
- О чем… - паника пронзает меня до мозга костей, - о чем ты говоришь...
- Пожалуйста, - говорит Уорнер. - Присядь. Я все объясню, - он опускается на пол и похлопывает рядом с собой. Я больше не знаю, что делать, да и ноги слишком слабы, чтобы удерживать вес тела.
Мои конечности растекаются по земле, мы оба прислоняемся к стене, и лишь крошечная полоска воздуха разделяет правую сторону его тела и левую сторону моего.
одна
две
три секунды проходят.
- Мне не хотелось верить Каслу, когда он рассказал, что у меня может быть... дар, - говорит Уорнер. Он так понизил голос, что мне приходится прислушиваться, даже несмотря на то, что я сижу всего в нескольких дюймах от него. – Я даже надеялся, что он просто пытается свести меня с ума в каких-то своих целях, - он тихо вздыхает.
- Но, если хорошенько подумать, в его словах был определенный смысл. Касл рассказал мне о Кенте, - говорит Уорнер. – О том, что он может прикасаться к тебе, и что они выяснили, почему. На мгновение я представил, что у меня, возможно, похожая способность. Такая же ничтожная. Настолько же бесполезная, - он смеется. - Я совершенно не желал в это верить.