Он кивает.
- Хочешь поглядеть?
И я говорю «да» кивком головы и глазами, и губами, и никогда за всю свою жизнь я не была столь испугана и столь возбуждена.
- Что я должна делать? - спрашиваю я у него.
- Ничего, - тихо говорит он. - Просто дотронься до меня.
Мое сердце бьется, колотится, мчится, несется вприпрыжку, пока я пытаюсь сосредоточиться. Пытаюсь сохранять спокойствие. Все будет в порядке, говорю я себе. Все будет в порядке. Это просто эксперимент. Не стоит так волноваться из-за возможности снова до кого-то дотронуться, продолжаю я повторять самой себе.
Но, ох, я очень, очень волнуюсь.
Он протягивает свою ничем не прикрытую руку.
И я беру ее.
Я ожидаю, что почувствую что-то, какую-нибудь слабость, опустошение, какой-нибудь признак того, что энергия переходит из моего тела в его, но я не чувствую абсолютно ничего. Все так же, как и раньше. Я наблюдаю за лицом Уорнера: закрыв глаза, он усиленно пытается сосредоточиться. Затем я чувствую, как, задохнувшись, он крепко сжимает мою руку.
Его глаза распахиваются, и свободная рука пробивает пол.
Испугавшись, я отскакиваю назад. Заваливаюсь на бок и, опираясь на руки, задерживаю свое падение. Должно быть, у меня галлюцинации. Должно быть, мне мерещится эта дыра в полу, менее чем в четырех дюймах от того места, где по-прежнему сидит Уорнер. Должно быть, мне привиделось, что он слишком сильно прижал ладонь к полу и проломил его. Все это точно галлюцинации. Я вижу сон, и наверняка скоро проснусь. Точно-точно.
- Не бойся...
- К-как, - заикаюсь я, - как ты с-сделал это...
- Не пугайся, милая, все в порядке, обещаю... для меня это тоже в новинку...
- Моя... моя сила? Разве она... ты не чувствуешь никакой боли?
Он качает головой.
- Наоборот. Это самый невероятный заряд адреналина... такого я еще никогда не испытывал. На самом деле, у меня немного кружится голова, - говорит он, - в хорошем смысле, - смеется Уорнер. Улыбается самому себе. Опускает голову на руки. Потом смотрит на меня. – Давай еще раз попробуем?
- Нет, - слишком быстро отвечаю я.
Он усмехается. - Уверена?
- Я не могу... я просто, я все еще не могу поверить, что ты можешь дотрагиваться до меня. Что ты действительно... ну, то есть... - я трясу головой, - никаких препятствий? Никаких условий? Ты дотрагиваешься до меня, и никому из нас не больно? И не просто не больно, но ты еще и получаешь удовольствие? Тебе, правда, нравятся те ощущения, когда ты прикасаешься ко мне?
Он беспомощно смотрит на меня, будто не знает точно, как ответить на мой вопрос.
- Ну, так?
- Да, - затаив дыхание, произносит он.
- Что да?
Я слышу, как сильно бьется его сердце. Я действительно слышу его стук в установившейся между нами тишине.
- Да, - говорит он. - Мне нравится.
Невероятно.
- Тебе не нужно бояться дотрагиваться до меня, - говорит он. - Это не причинит мне боли, а только придаст сил.
Мне хочется засмеяться тем странным, пронзительным, безумным смехом, сигнализирующим о том, что человек слетел с катушек. Потому что у этого мира, кажется, ужасное-преужасное чувство юмора. Такое ощущение, что он вечно смеется надо мной, да еще и за мой счет. И все время беспредельно усложняет мою жизнь. Разрушает все мои самые продуманные планы, делая каждый выбор таким сложным. Делая все таким запутанным.
Я не могу прикоснуться к парню, которого люблю.
Но зато могу использовать свое прикосновение и передавать силу парню, который пытался убить того, кого я люблю.
Никому, хочется мне крикнуть миру, не смешно.
- Уорнер, - я поднимаю голову, пораженная внезапным осознанием. - Ты должен рассказать Каслу.
- Зачем мне это делать?
- Потому что он должен знать! Это бы объяснило произошедшее с Кенджи и могло бы помочь нам завтра! Ты ведь будешь сражаться вместе с нами, и это бы пригодилось...
Уорнер смеется.
Он смеется и смеется, и смеется, глаза его ярко блестят даже при таком тусклом освещении. Он смеется до тех пор, пока не остается лишь тяжелое дыхание и мягкий вздох, перетекающий в веселую улыбку. А затем, продолжая ухмыляться самому себе, он ухмыляется и мне, потом его взгляд опускается вниз, перемещается на мою руку, покоящуюся на колене, и, посомневавшись всего мгновение, он легко проводит пальцами по мягкой, тонкой коже моих костяшек.
Я не дышу.
Я не говорю.
Я даже не шевелюсь.
Он колеблется, будто ожидает, что я одерну руку, и я должна это сделать, я знаю, что должна, но я не делаю. Поэтому он берет мою руку. Изучает ее. Проводит пальцами по линиям на ладони, по изгибам суставов, по чувствительному местечку между большим и указательным пальцами. Его прикосновение такое нежное, такое чувственное и мягкое, и мне хорошо настолько, что становится больно, действительно больно. Сейчас это слишком для моего сердца, оно не в состоянии такого вынести.
Я резко, неловко вырываю свою руку; мое лицо краснеет, пульс сбивается.
Уорнер не вздрагивает. Он не поднимает глаз, он даже не выглядит удивленным. Он просто смотрит на свои, теперь уже пустые, руки и говорит:
- Знаешь, - его голос одновременно сдержанный и мягкий, - я думаю, что Касл – просто оптимистичный дурак. Он слишком усердно старается приютить огромное количество людей, и это проведет к обратному результату, просто потому, что всем угодить невозможно.
- Касл – идеальным пример человека, который не знаком с правилами игры. Он слишком полагается на свое сердце и слишком отчаянно цепляется за воображаемую идею надежды и мира. Ему это никогда не поможет, - он вздыхает. – На самом деле, я абсолютно уверен, это погубит его.
- Но вот в тебе что-то есть, - продолжает Уорнер, - твой способ выражать надежду, - он качает головой. - Это так наивно и до странного умилительно. Ты охотно веришь людям, когда они что-то говорят. Ты предпочитаешь доброту, - он слегка улыбается, поднимает голову. - Забавно.
И внезапно я чувствую себя идиоткой.
- Ты ведь не будешь завтра сражаться вместе с нами.
Глаза Уорнера потеплели, теперь он открыто улыбается. - Я собираюсь уйти.
- Ты собираешься уйти, - я застываю.
- Это место не для меня.
Я качаю головой. - Я не понимаю... как ты можешь уйти? Ты же сказал Каслу, что будешь завтра сражаться... а он знает, что ты уходишь? Хоть кто-нибудь знает? - спрашиваю я, изучая его лицо. - Что ты задумал? Что ты собираешься делать?