Он не отвечает.
- Что ты хочешь сделать, Уорнер...
- Джульетта, - шепчет он; его глаза внезапно наполняются решительностью и болью. – Я должен спросить у тебя кое...
По тоннелям кто-то бежит.
Зовет меня по имени.
Адам.
Глава 59
Я резко подскакиваю, и говорю Уорнеру, что сейчас вернусь.
Я прошу его не уходить и вообще сидеть на месте, говорю, что сейчас вернусь, но не дожидаюсь ответа и уже бегу в сторону освещенного коридора и практически врезаюсь в Адама. Он придерживает меня, притягивает к себе, опасно близко – он всегда забывает о том, что ему нельзя вот так до меня дотрагиваться. Он встревоженно спрашивает «ты в порядке?», а затем «мне так жаль», и «я повсюду искал тебя», и «я думал, что ты придешь в медицинское крыло», и «это была не твоя вина; я надеюсь, что ты понимаешь это...».
И осознание того, как же сильно я беспокоюсь о нем, все бьет и бьет меня по лицу, по голове, по позвоночнику. Как сильно, я знаю, он беспокоится обо мне. Эта близость служит болезненным напоминаем того, от чего я заставила себя отказаться. Я делаю глубокий вдох.
- Адам, - спрашиваю я, - как там Кенджи?
- Он еще не пришел в сознание, - отвечает он, - но Сара и Соня думают, что с ним все будет в порядке. Они останутся с ним на всю ночь, просто чтобы быть уверенными в том, что с ним все благополучно, - пауза. - Никто не знает, что случилось, - говорит он. - Но это была не ты, - его глаза удерживают мои. - Ты же понимаешь? Ты даже не дотрагивалась до него. Я знаю, что не дотрагивалась.
И я миллион раз открываю рот, чтобы сказать – это был Уорнер. Уорнер сделал это. Он сделал это с Кенджи, вы должны найти его, поймать его, остановить его! Он лжет всем вам и завтра собирается сбежать! - но я продолжаю молчать и понятия не имею, почему.
Я не знаю, почему защищаю его.
Наверно, что-то во мне боится произнести эти слова вслух и, тем самым, превратить их в реальность. Я по-прежнему не знаю, серьезно ли Уорнер хочет уйти, и каким образом он вообще собирается сбежать; не знаю, возможно ли это в принципе. Я даже не знаю, можно ли кому-то рассказать о даре Уорнера. Как-то меня не тянет объяснять Адаму, что, в то время как они ухаживали за Кенджи, я пряталась в тоннеле с Уорнером – нашим врагом и заложником – держала его за руку и испытывала его новую силу.
Я не хочу этого стыдиться.
Не хочу больше чувствовать вину из-за общения с Уорнером. Каждый миг, проведенный с ним, каждый наш разговор заставляет меня чувствовать себя так, будто я каким-то образом изменяю Адаму. И это несмотря на то, что формально мы больше не вместе.
Я по-прежнему всем сердцем привязана к Адаму; и эта связь просто обязывает меня компенсировать все причиненные ему мучения. Я не хотела, чтобы из-за меня его глаза снова наполнились болью, и поэтому решила, что держать свои тайны при себе – это единственный способ оградить его от страданий. Но в глубине души я понимаю, что это не правильно. Я понимаю, что это может плохо кончиться.
Но я просто не знаю, что еще можно придумать.
- Джульетта? - Адам все еще крепко обнимает меня, он, как и прежде, такой же близкий, теплый и замечательный. - Ты в порядке?
Не знаю, что толкает меня задать это вопрос, но мне вдруг становится необходимо узнать.
- Ты расскажешь ему когда-нибудь?
Адам слегка отстраняется. - Что?
- Уорнеру. Ты когда-нибудь расскажешь ему правду? О вас двоих?
Адам беспомощно моргает, застигнутый врасплох моим вопросом.
- Нет, - наконец, говорит он. - Никогда.
- Почему?
- Потому что нужно гораздо больше, чем кровные узы, для того, чтобы стать семьей, - объясняет он. - И я не хочу иметь с ним ничего общего. Я бы с радостью посмотрел, как он умирает, и не испытывал при этом никакого сочувствия, никаких угрызений совести. Он – чудовище, в словарном значении этого слова, - говорит мне Адам. - Как и мой отец. И я скорее умру, чем признаю его своим братом.
Я вдруг чувствую, что сейчас упаду.
Адам поддерживает меня за талию, настойчиво ловит мой взгляд. - Ты все еще в шоке, - говорит он. – Тебе нужно что-то поесть ... или, может, воды...
- Все в порядке, - заверяю его. - Я в порядке.
Я позволяю себе насладиться одной последней секундой в его руках, после чего разрываю объятья, нуждаясь в глотке воздуха. Я упорно убеждаю себя в том, что Адам прав, что Уорнер совершил страшные, ужасные вещи, и я не должна прощать его. Не должна улыбаться ему. Даже общаться с ним не следует. А затем мне хочется закричать, потому что мой мозг, кажется, не в состоянии справиться с той двойственной личностью, в которую я превратилась.
Я прошу Адама подождать минуту. Говорю, что мне нужно заглянуть в уборную, и он отвечает «хорошо», он подождет меня.
Он говорит, что подождет, как я буду готова.
И я на цыпочках возвращаюсь в темный тоннель, чтобы предупредить Уорнера, что мне нужно идти, и что потом я не вернусь, но, слепо щурясь в темноте, я никого не вижу.
Я оглядываюсь по сторонам.
Он уже ушел.
Глава 60
Для того чтобы умереть, нам вовсе не нужно стараться.
Мы можем всю жизнь прятаться в чулане под лестницей, и смерть все равно найдет нас. Она появится в плаще-невидимке, взмахнет волшебной палочкой и заберет нас с собой в тот момент, когда мы меньше всего этого ждем. Она сотрет все следы нашего пребывания на этой планете и проделает всю работу совершенно бесплатно, ничего не попросив взамен. Она раскланяется на наших похоронах, примет похвалу за хорошо проделанную работу, а затем исчезнет.
Жить намного сложнее. Есть одна вещь, которую мы обязаны делать всегда.
Дышать.
Вдыхать и выдыхать, каждый божий день, каждый час, минуту и мгновение мы должны дышать, и не важно, нравится нам это или нет. Даже когда мы планируем на корню задушить наши надежды и мечты, мы все равно дышим. Даже когда отчаиваемся и продаем чувство собственного достоинства человеку на углу, мы дышим. Мы дышим, когда ошибаемся, дышим, когда мы правы, мы дышим даже тогда, когда соскальзываем с выступа и летим навстречу ранней смерти. Это невозможно изменить.
Поэтому я дышу.
Я считаю шаги, взбираясь к петле, свисающей с потолка моего существования, считаю, сколько раз я совершала глупости, и чисел не хватает.
Кенджи чуть не умер сегодня.