- Хорошо, - соглашается он. - Пять минут.
Я делаю глубокий вдох. Открываю дверь. Выглядываю.
Он улыбается. И ни капли раскаяния во взгляде.
Я качаю головой.
Он проскальзывает мимо меня и садится прямо на мою кровать.
Закрыв дверь, я иду на другой конец комнаты и присаживаюсь на кровать Сони. И вдруг ясно осознаю, что на мне надето, и чувствую себя невероятно обнаженной. Я скрещиваю руки поверх тонкого хлопка, прикрывающего мою грудь – хотя вполне уверена, что он на самом деле не может меня видеть, – и изо всех сил стараюсь игнорировать холодный воздух. Я все время забываю о том, как чудесно мой костюм регулирует температуру тела, даже здесь, глубоко под землей.
Уинстон просто гений, что создал его для меня.
Уинстон.
Уинстон и Брендан.
О, как же я надеюсь на то, что с ними все хорошо.
- Ну, так... в чем дело? - спрашиваю Уорнера. В этой кромешной тьме ничего не видать; я едва могу разглядеть очертания его силуэта. – Тогда, в тоннеле, ты просто взял и ушел. Хотя я просила тебя подождать.
Несколько ударов тишины.
- Твоя кровать гораздо удобнее моей, - тихо произносит он. - У тебя есть подушка. И настоящее одеяло? - он смеется. - Ты живешь, как королева. Они тебя балуют.
- Уорнер, - я уже начинаю нервничать, тревожиться. По телу пробегает легкая дрожь, и дело вовсе не в холоде. - Что происходит? Зачем ты пришел?
Тишина.
Ответа нет.
И вдруг.
Тяжелый вздох.
- Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
Земля перестает вращаться.
- Завтра, когда я уйду, - говорит он, - я хочу, чтобы ты пошла со мной. У нас раньше не было возможности нормально поговорить, и я подумал, что утро будет не совсем подходящим временем для такого вопроса.
- Ты хочешь, чтобы я ушла с тобой, - я не уверена в том, что еще дышу.
- Да.
- Ты хочешь, чтобы я сбежала с тобой, - такого просто быть не может.
Пауза.
- Да.
- Поверить не могу, - я трясу головой снова и снова, и снова. – Да ты окончательно спятил.
Я практически слышу, как он улыбается в темноте.
- Где твое лицо? Я как будто разговариваю с привидением.
- Я здесь.
- Где?
Я встаю. – Здесь.
- Я все еще не вижу тебя, - повторяет Уорнер, но его голос внезапно раздается гораздо ближе. - А ты меня видишь?
- Нет, - лгу я, пытаясь игнорировать моментально возникшее между нами напряжение, гудящее в воздухе электричество.
Я делаю шаг назад.
Я чувствую его руки на своих плечах, чувствую прикосновение его кожи, и дыхание перехватывает. Я застыла, как статуя. Я не произношу ни слова, пока его руки опускаются на мою талию, на тонкий материал, едва прикрывающий тело. Пальцы скользят по нежной коже поясницы, под кромкой топика, и я сбиваюсь со счета, сколько раз мое сердце пропускает удар.
Я отчаянно пытаюсь вдохнуть хоть глоток кислорода.
И отчаянно пытаюсь удержать свои руки при себе.
- Разве такое возможно, - шепчет он, - что ты не чувствуешь этого пожара между нами?
Его руки поднимаются вверх по моим предплечьям, легко касаясь кожи, пальцы проскальзывают под бретельки топика – и это движение разрывает меня на части, пронизывает ноющей болью изнутри, каждый дюйм тела наполняется пульсацией, и я убеждаю себя не терять рассудок, когда чувствую, что бретельки падают вниз, и все замирает.
Воздух застыл.
Моя кожа онемела.
Даже мои мысли зашелестели.
две
четыре
шесть секунд я забываю дышать.
Затем я чувствую его губы на своем плече, мягкие, обжигающие, нежные, такие ласковые, что я почти поверила в то, что меня целует не парень, а легкий бриз.
И снова.
Губы уже на моей ключице, и кажется, что это сон, где оживает нежность забытого воспоминания; это боль, ищущая облегчения, это раскаленная чаша, брошенная в ледяную воду, это жаркая, жаркая, жаркая ночь, когда ты прижимаешься горящей щекой к прохладной подушке. И я думаю – да! я думаю – вот оно, я думаю – спасибо, спасибо, спасибо тебе,
и вдруг вспоминаю, что его губы гуляют по моему телу, а я даже не пытаюсь остановить его.
Он отстраняется.
Мои глаза не хотят открываться.
Его палец прикасается к моей нижней губе.
Обрисовывает форму рта, изгибы, разделяющую линию, и мои губы приоткрываются, хотя я просила их этого не делать, и он делает шаг вперед. Я остро чувствую его близость: он заполняет воздух вокруг меня до тех пор, пока не остается ничего, кроме него и тепла его тела, запаха свежего мыла и чего-то непонятного, чего-то обманчиво-сладкого, чего-то настоящего и жаркого – его запаха. Его будто залили во флакон, и я тону в нем, я даже не осознаю, что прижимаюсь к нему, вдыхаю аромат его шеи, и тут же осознаю, что его пальцы покинули мои губы, и руки уже обвивают талию.
- Ты, - он шепчет это слово, буква за буквой впечатывая его в мою кожу, и замирает.
Затем.
Уже мягче.
Вдыхает поглубже, и практически задыхаясь, произносит:
- Ты уничтожаешь меня.
И я рассыпаюсь на кусочки в его руках.
Мои кулаки полны несчастливых монет, сердце, как музыкальный автомат, требующий больше пятицентовиков, а голова все подбрасывает четвертаки: орел или решка, орел или решка, орел или решка...
- Джульетта, - он произносит мое имя одними губами, еле слышно, и заливает жидкую лаву в мои конечности: я даже не подозревала, что могу расплавиться до смерти.
- Я хочу тебя, - говорит он. - Всю тебя. Хочу тебя изнутри и снаружи, я хочу ловить твое дыхание и хочу, чтобы ты жаждала меня так же, как я жажду тебя, - он произносит эти слова так, словно в его горле застряла зажженная сигарета, словно он хочет погрузить меня в теплый жидкий мед: - Это никогда не было тайной. Я никогда не пытался скрыть это от тебя и никогда не притворялся, что хочу чего-то меньшего.