- Как ты думаешь, что происходит? – спрашиваю я.
Он отвечает не сразу.
- Они собирают их вместе, - говорит он мгновение спустя. - Чтобы легче было убить всех сразу.
- Женщина...
- Да, - я слышу, как он прочищает горло. - Да, ее и всех тех, кто, по их мнению, может иметь отношение к протестам. И убивают они не только подстрекателей, - говорит Кенджи. – Заодно они уничтожают друзей, и членов семей. Это самый действенный способ запугать оставшихся в живых и держать их в подчинении.
Мне приходится сдерживать рвущуюся наружу рвоту.
- Должен быть способ вытащить их оттуда, - говорит Адам. - Может, получится убрать тех, кто тут всем заправляет.
- Да, но в таком случае мне придется отпустить вас, ребята. Я и так уже теряю силу, моя энергия тает на глазах. Вы окажетесь у всех на виду, - говорит Кенджи. – И будете отличной мишенью.
- Ты знаешь другие варианты? - спрашиваю я у него.
- Можно попытаться вывести их из строя снайперским методом, - говорит Кенджи. - Нам необязательно вступать в бой, - он делает паузу. - Джульетта, ты прежде не оказывалась в подобной ситуации. Знай, я с уважением отнесусь к твоему решению остаться в стороне от линии огня. Не каждому под силу вынести то, что мы можем увидеть, если последуем за этими солдатами. В этом нет ничего постыдного, и винить здесь тоже не за что.
Произнося ложь, я ощущаю металлический привкус во рту:
- Со мной все будет в порядке.
Секунду он молчит.
- Просто... ладно... только не бойся, если вдруг придется использовать свои способности в целях самозащиты, - наконец, отвечает Кенджи. - Я знаю о твоих заморочках насчет «я никому не хочу причинить вред» и все такое, но эти парни не цветы поливать пришли. Они непременно попытаются убить тебя.
Я киваю, хотя знаю, что он меня не видит. - Верно.
- Ну, вот.
Но паника уже окутывает меня своим холодом.
- Пойдемте, - шепчу я.
Глава 65
Я не чувствую своих коленей.
В центре огромного пустыря, выстроившись в линию, стоят бок о бок двадцать семь человек. Мужчины, женщины и дети разных возрастов и комплекций стоят перед расстрельной группой из шести солдат. Безжалостный ливень поливает землю вокруг нас, яростно обрушивая на всех и вся свои слезы, твердые, как мои кости. Ветер неистовствует со всей мощи.
Солдаты совещаются. Решают, как им убить людей. Как избавиться от двадцати семи пар глаз, неотрывно следящих за ними. Кто-то рыдает, кто-то дрожит от страха, скорби, и ужаса, а кто-то стоит с прямой спиной, проявляя мужество перед лицом смерти.
Один из солдат стреляет.
Первый мужчина замертво падает на землю, а меня будто огрели хлыстом по позвоночнику. За несколько секунд через меня проносится столько эмоций, что я боюсь лишиться чувств; с животным отчаянием я цепляюсь за сознание, пытаюсь сглотнуть слезы, пытаюсь игнорировать боль, насквозь пронзающую меня.
Я никак не могу понять, почему никто не движется, почему мы не движемся, почему никто из пленных просто не отскочит в сторону, не увернется из-под прицела. А потом до меня доходит – попытка бегства или ответное нападение в этой ситуации попросту нереальны. Люди сокрушены. У них нет никакого оружия, никакой защиты.
Но у меня есть.
У меня есть пистолет.
Вообще-то, даже два.
Момент настал, именно сейчас мы должны разъединиться и сразиться втроем против всех. Трем рано повзрослевшим детям нужно принять бой, спасая двадцать шесть человек, и, возможно, умереть. Мой взгляд прикован к маленькой девочке, примерно ровеснице Джеймса, - ее глаза испуганно распахнуты, передняя часть штанов уже намокла от страха. Это убивает меня, буквально разрывает на части, свободная рука уже тянется к оружию, и я сообщаю Кенджи, что я готова.
Я смотрю, как все тот же солдат целится в следующую жертву, и вот Кенджи отпускает нас. Три заряженных пистолета вскинуты в воздух, и я слышу свист пуль еще до того, как они разрезают воздух; одна из пуль находит свое место в шее солдата, а я понятия не имею, была ли она моей.
Теперь это неважно.
Предстоит расправиться еще с пятью военными, но теперь они могут видеть нас.
Мы срываемся в бег.
Мы уклоняемся от летящих в нашу сторону пуль, я вижу, как Адам падает на землю, он стреляет с идеальной точностью и все равно не попадает в цель. Я оглядываюсь в поисках Кенджи, понимаю, что он исчез, и безумно этому рада; три солдата в мгновение ока падают замертво. Адам пользуется тем, что оставшиеся солдаты отвлеклись, и пускает пулю в четвертого. Позади я стреляю в пятого.
Не знаю, убила я его или нет.
Мы кричим людям «идите за нами», уводим их в компаунды и приказываем не высовываться; говорим, что помощь уже в пути, и что мы сделаем все возможное, чтобы защитить их. Они тянутся к нам, хотят поймать за руки, хотят поблагодарить, но времени нет. Мы торопимся увести их в какое-нибудь относительно безопасное место и двигаться дальше, туда, где творится такая же бойня.
Я все еще не забыла о мужчине, которого нам не удалось спасти. Я не забыла число 27.
Я не хочу, чтобы такое снова случилось.
Мы пулей проносимся через компаунды, больше не утруждаясь прятаться или придумывать какой-то план. Мы до сих пор не поговорили, не обсудили свои прежние и будущие действия, мы только знаем, что необходимо двигаться вперед.
Мы ни на шаг не отстаем от Кенджи.
Он пробирается через развалины компаундов, и мы понимаем, что случилось нечто ужасное. Кругом нет ни единого признака жизни. Металлические коробки, служившие людям домами, полностью уничтожены, и мы даже не знаем, был ли кто внутри, когда все это случилось.
Кенджи приказывает глядеть в оба.
Мы углубляемся в самый центр регулируемой территории, на отведенный для проживания людей клочок земли, и, наконец, слышим поспешное движение, гудящий, механический звук.
Танки.
Они работают на электричестве, поэтому практически бесшумно движутся по улицам, но я достаточно знакома с подобной техникой и без труда узнаю этот электрический гул. Как и Адам с Кенджи.
Мы идем вслед за шумом.
Мы сражаемся с ветром, который настойчиво отталкивает нас назад, словно знает что-то, словно пытается защитить нас от того, что ожидает по другую сторону этого компаунда. Он не хочет, чтобы мы увидели. Не хочет, чтобы мы умирали.