За размышлениями не заметила, как мы свернули в какой-то переулок. Тут пришлось протискиваться между бочками: неподалёку находилось питейное заведение. Нормально: рядом храм и бражка! Что поделаешь, люди, они живые, и что бы ни вещали священники с амвонов, земные удовольствия ценят больше небесных.
Думала, на этом обсуждение предыдущей темы закончено, — ан нет, Андреас решил ответить. Всё в том же снисходительном тоне. Складывалось впечатление, будто малайонец считал меня неразумным ребёнком, которому нужно вдалбливать прописные истины.
— Иранэ, — Андреас по-прежнему называл в местной огласовке, нужно переучить, — ты из другого мира, где общалась только с людьми своего круга, поэтому не понимаешь. Ты ведь из грамотной семьи, верно? — Кивнула. — Значит, такая же, как я. А Свен Гилах, он другой, он не нашего круга. До совершеннолетия хлев выгребал, а грамоту уже после первой бороды выучил.
— Ну и что в этом такого зазорного? Сейчас-то Свен ничем от тебя не отличается, — не унималась я.
— Иранэ! — закатил глаза малайонец. — Да он в моём возрасте, возрасте тела, — тут же поправился Андреас и на миг помрачнел, будто напоминание о былой смерти до сих пор вызывало боль, — подписывался крестиком. Я же поэмы писал. А ты — нет разницы! Ты бы ещё сказала, будто галанийцы выиграли Сорийскую кампанию!
Хм, я такой не знаю. Видимо, некогда Галания воевала с Малайо, и у обеих сторон своё мнение по поводу. Но не в этом суть — откуда в Андреасе такая спесь? Не люблю расового превосходства, когда одни люди считают себя лучше других. И что плохого в крестьянском труде, чем унизительно научиться читать в двадцать лет — или сколько там было Свену? Он ведь умный, при всех своих недостатках, знает не меньше Андреаса. Вот манерам бы поучился и пошёл на курсы управления гневом.
— То есть если бы Свен был малайонцем и родился в семье горожанина, ты относился бы к нему иначе? — осторожно задала наводящий вопрос.
Надеюсь, Андреас ответит не то, что думаю, иначе тут пахнет национализмом. Тем самым, который погубил столько людей.
Малайонец задумался и пожал плечами.
— Наверное. Он был бы равным.
— Но тогда и я не равная. Я не магиня, из простой семьи. Мой отец дома строит. Вернее, руководит рабочими.
— Мастер цеха каменщиков? Что ж, достойное ремесло. Я же говорил, ты не пара крестьянскому сыну. Ну что он может тебе дать, о чём говорить станете? И родня у него… Такую стыдно на порог пустить. Давай расторгнем помолвку? — Андреас развернул меня к себе и с надеждой заглянул в глаза. — За золото можно. Я достану, Иранэ, хоть украду, но сил нет представлять, как этот галаниец тебя лапает. Скажи, — пальцы малайонца крепко, до боли, вцепились в плечо, — тогда, когда я приходил, он тебя обидел? Одно только слово — и убью поганца!
— Он жизнь тебе спас, — юлила, уходя от ответа.
Пусть Свен заслуживал наказания, но не смерти же! А эти двое, если сцепятся, точно миром не разойдутся. Да и если без крови, обоим туго придётся. Легче, конечно, Свену: его просто сошлют в Нурбок или место цехового мага другому отдадут. Ничего, найдёт работу, в конце концов, частную практику начнёт. А вот Андреас… Он ведь кабальный маг, раб фактически, его ведь жестоко накажут. Может, плетьми, а, может, в темницу бросят. Поэтому молчи, Ира. Сама разберусь. Ещё раз повторится, соберу вещи и уйду. Куда? Да в монастырь. Вроде, тут женские есть. Монахини приютят, а имя Ио послужит защитой. Заодно и помолвку расторгнут. Но не хотелось бы, если честно, вроде, Свен осознал всю мерзость поступка.
Нет, всё же, как сильно изменилась психология людей за пять столетий! За одно и то же сегодня отругают, а веке в пятнадцатом похвалят.
Андреас продолжал сверлить взглядом, требуя ответа, и я солгала.
— Это хорошо, — сквозь зубы процедил малайонец, наконец, оставив в покое моё плечо. — Пусть галанийский слизняк и дальше знает своё место.
Занавес. Даже не знала, что ответить. Просто пялилась в стену, гадая, тут все такие, или это мне достался такой экземпляр. Вернётся Свен, спрошу у него у малайонцах. Вроде, местные тоже ненавидят соседей. Бесит, если честно, когда национальность становится поводом для оскорблений.
Словом, долгожданное свидание началось томно: с «опускания» соперника. Очевидно, я должна была проникнуться и признать неоспоримые преимущества Андреаса. Однако в итоге стало неуютно. Андреас неуловимо напоминал мажора. Выходит, в нашем мире он бы не стал со мной общаться. Прямо «Москва слезам не верит»: помните, как перед героиней расстилались, пока считали профессорской дочкой, и как обращались, узнав, что она лимита? А ведь девушка была умница-красавица.