Долбин рассудил иначе. Сообщая в Центр о встрече со Стеннесом, он предложил воспользоваться предстоящим проездом через Москву в Китай Хильды Стеннес. В советской столице она. могла бы задержаться из-за «болезни» (Хильда и впрямь нередко жаловалась на здоровье, что уже не было семейной тайной), а Стеннес бы ее навестил.
Берия совещался по этому вопросу с заместителем начальника разведки Павлом Судоплатовым. Тот счел целесообразным проведение этой операции — она могла способствовать переходу сотрудничества в новое качество. Берия дал «добро».
Реализация плана была поручена Василию Михайловичу Зарубину, разведчику с пятнадцатилетним стажем нелегальной работы в Европе, Азии и США. Вскоре после Нового года «Друг» принял представителя Центра Зарубина на вилле во французском квартале Шанхая, где обосновался весной 1940 года.
Договориться о создании условий, при которых поездка Вальтера в Москву не вызывала бы особых подозрений в его окружении, было нетрудно. Стеннес написал для жены записку, в которой просил задержаться в Москве. Он рекомендовал Зарубина как хорошего знакомого по Китаю, который на словах передаст все остальное.
Зарубин предложил Стеннесу деньги на покрытие расходов, связанных с выполнением поручений советской разведки. Этим Василий Михайлович едва не оскорбил «Друга»:
— Я согласен сотрудничать с вами в соответствии с моими убеждениями, а не ради получения денег, — несколько изменившимся тоном ответил Стеннес. — Я не коммунист и едва ли когда-нибудь им стану. Но кем бы я ни был, я всегда и всеми средствами буду бороться против Гитлера, и именно поэтому я с вами.
(Стеннес не бедствовал. Но даже тогда, когда его материальное положение не просто ухудшилось, а стало катастрофическим, думаю, и тогда он, человек с чувством собственного достоинства, вряд ли бы стал обращаться за материальной помощью на Лубянку.) Немецкие чиновники в Шанхае решили поприжать Стеннеса в финансовом плане. Сначала предложили ему взять на себя пропагандистскую работу с выплатой тысячи долларов ежемесячно. Услышав отказ, приняли издевательское решение: «Тогда ваши доходы упадут до уровня ночного сторожа в консульстве». С тех пор Стеннесу было позволено снимать и переводить в Китай с частного счета в Берлине не более трехсот марок. И это в то время, когда только за год обучения дочери Ингрид в немецкой школе в Шанхае он должен был платить, помимо «обычных» 560 долларов, еще и 1100 долларов надбавки, поскольку не являлся членом «Имперского немецкого сообщества». По тем временам это были не просто большие, а бешеные деньги.
Общение с Зарубиным было не просто возможностью излить душу. Стеннес не знал, что такое «задушевный» антифашизм.
— Сейчас, когда Гитлер одерживает одну победу за другой, невозможно начать что-либо серьезное в самой Германии. Но после тяжелых поражений настроения немцев могут измениться не в пользу Гитлера.
— Когда это может произойти? — спросил Зарубин.
— Каким бы ни был исход теперешних сражений в Европе, Гитлер не остановится и обязательно выступит против СССР. В настоящее время в интересах СССР помогать Китаю, который парализует сухопутные силы Японии. Тогда последняя не сможет помочь Гитлеру в решении европейских дел, как того добивается рейхсканцлер.
— Германия и Япония — союзники по «Антикоминтерновскому пакту», — заметил Зарубин.
— Поверьте, Василий, мне-то известно, что в германо-японских отношениях не все благополучно.
От Стеннеса Зарубин получил ответ на главный вопрос, который тогда волновал советскую разведку: возможно ли нападение Гитлера на СССР, и если да, то как скоро? Стеннес сообщил, что, по сведениям крупного чиновника, только что прибывшего из Германии, выступление против СССР в военном и экономическом отношении практически подготовлено. «Друг» назвал и конкретные, известные на тот момент сроки: май 1941 года (начало агрессии Гитлер впоследствии передвинет на июнь). Все высшие военные. и гражданские круги в Германии полагают, что война против СССР продлится не более трех месяцев.
Зарубин мог не знать, что подобную информацию наши разведчики направляли в Центр и из других стран. Но ведь от этого каждое отдельно взятое сообщение не становилось менее ценным. Советская разведка получила возможность убедиться, что «Друг» — это не просто псевдоним.
Каналы разведки все-таки так же неисповедимы, как и пути Господни. Растерзанный войной с японцами Китай. Откуда там, на Дальнем Востоке, взяться «телепатам», которые могли бы «читать» мысли Гитлера? Но ведь и Зорге свои сообщения не из Верлина слал. В дневнике Георгия Димитрова, к примеру, зафиксировано, что Чжоу Эньлай, соратник Мао, представитель ЦК КПК при гоминьдановском правительстве, передав в Москву по каналам Коминтерна сообщение о точной дате нападения Гитлера на СССР, «ошибся» всего лишь на один день — он назвал 21 июня. И эта информация, разумеется, тоже была почерпнута из окружения Чан Кайши. Так. что не все штирлицы сидели «под колпаком» у Мюллера.