— Товарищи, милостивый государь и милостивый государин, теперь мы продемонстрируем главный номер, как биль говари собака. Перед вами маленький млекопитающий животный Канис Фамильярис — обыкновенный домашний собака, по имени Мабуби Олстон.
— Давай! — крикнули в публике.
Ряды придвинулись к сцене. Доктор немного отступил и вытер затылок.
— Ничшего необыкновенного и сверхъестественного в этом мире нет. Все ви знайт, что такой, например, обычный животный, как попугай, может говорить по-человечески голос. Собака же — самий умный животный, древний друг человека. Мои долгие опыты на основе изучения восточный наук…
Публика придвинулась ещё ближе. Все вскочили с мест и полезли на сцену.
— Давай! — закричали опять в публике.
— Товарищи! — сказал доктор отступая. — Я боюсь, что при таких условиях мой собак не сможет сказать ни один слов.
Здесь публика заволновалась ещё больше. Все смотрели на собаку, но ничего не было слышно.
— Он сейчас удерёт. Держите его! — кричали владельцы таратайских собак.
— Она не будет говорить.
— Тише!
— Дайте собаке поговорить, — спокойно пробасил кто-то.
— А она на каком языке будет?
— Товарищи! — сказал доктор. — Я очень плохо говориль по-русски. Но мой собак изучиль его лучше меня. Ну, я попрошу кого-нибудь на сцена.
И здесь на сцену выскочил следопыт Витя Храбрецов.
— Я! Ну, как тебя звать? — спросил он у собаки.
Собака взглянула на него и открыла рот.
— Олстон Мабуби, — вдруг сказала она громко. — А тебя как?
Витя растерялся. Публика ахнула и присела. Собака открывала рот и выдавливала из себя настоящие слова. Тут в зале от напора толпы треснула скамейка, и опять поднялся шум. Все слова разобрать было нельзя. Доктор поспешно откланялся и удалился со сцены, уводя собаку.
Возбуждённая публика долго не уходила. Она спорила. «Говорила!» — заявляли одни. «Ничего не говорила. Это обман зрения!» — кричали хозяева собак.
На другой день в городе появилась афиша о втором представлении с припиской: «Ввиду нервного состояния собаки просьба соблюдать абсолютный порядок. В противном случае сеанс говорения может не состояться».
Город разбился на два лагеря. Теперь только и было споров: говорила или не говорила. Даже пять местных собак бегали по городу, взволнованные общим спором. Первая половина города теперь смотрела на них насмешливо: «Ну, вы, тоже собаки, только и толку, что реверанс…» Псы стыдливо поджимали хвосты и убегали в подворотни.
Но зато другие, наоборот, стали смотреть на собак с ещё большим уважением и даже с некоторой опаской: кто их знает, этих странных животных, о чём они думают? Мальчишки, горячие сторонники второй партии, ходили толпой по улицам и пели сочинённую кем-то песню:
Только древняя трёхногая Бейбулатка и старичок Поджижиков оставались спокойны: по-прежнему они сидели на крылечке, равнодушные к общему волнению.
— Ну и что же? Всё бывает, — говорил пенсионер.
Но на второе представление его всё же притащили и посадили в первом ряду.
К моменту выхода собаки напряжение опять достигло предела: все боялись, чтобы сеанс не отменили. Публика напрягалась, зажав рты. Все делали друг другу строгие знаки. Затаённое дыхание иногда лишь прерывалось вздохами. Только старичок Поджижиков сидел в первом ряду и спокойно дремал, задрав голову на спинку стула.
Опять прошла морская свинья. Подошло дело к собаке. Мальчик Витя Храбрецов на цыпочках вышел на сцену.
— Прошу для удостоверения научности опит выйти на сцена представителей медицинского мира, — сказал доктор. — Ну, собачка, скажи что-нибудь мальчику. Смотри, какой мальчик.
— Ничего. Мальчик как мальчик. Так себе, — вдруг сказала собака и зевнула.
Тишина разорвалась. Поднялись крики.
— Бис! — кричали из задних рядов.
— Мальчик как мальчик. Ну? — громко повторила собака.
Сомнений быть не могло. Гром аплодисментов потряс здание клуба. Старичок Поджижиков проснулся.
— Ну и что ж тут такого? — вдруг сказал он в наступившей тишине. — Эка невидаль. Ну-ка, Бейбулат!
И тут, как рассказывают свидетели, началось нечто совершенно необыкновенное. Из-под скамейки вдруг вылезла полуслепая Бейбулатка с белой свалявшейся шерстью и на трёх ногах приковыляла к своему хозяину.
Хмуро и гордо она посмотрела одним своим глазом на собравшихся.