- Уже врубился.- Дед задумался. Хороший знак. Бегунок затаил дыхание.- Ты скажи: когда из школы сегодня шел, ничего не заметил интересного?
- Ничего я не заметил,- сварливо отозвался Бегунок.
- Все как обычно?
- Все. Хотя нет, Шибздик сбежал!- Бегунок фыркнул и пояснил: - Это попугай соседский. Я его на ветке возле дома заметил. Соседи ушли и форточку оставили, он и слинял. А должен был в клетке сидеть.
- Может, прогрыз?- предположил дед.
- Может. А ты откуда про Шибздика знаешь?- спросил Бегунок, впрочем, без особой интриги. Он уже давно привык, что дед умеет видеть сквозь стены.
- Не знаю я никакого Шибздика,- буркнул тот.
- Ты же сам спросил, что было по пути со школы,- подловил деда Бегунок.
- А он с тобой не разговаривал, этот птах?
- Не разговаривал он со мной,- голос Бегунка вновь сделался ворчливым.- Только косился на меня, как тупица, когда я его назад звал.
- А почему ты его заметил?- допытывался дед. Все понятно. Они сговорились все вместе, чтобы заставить его писать сочинение именно про Шибздика!
- Посмотрел на дерево, да и заметил…
- А ты на все деревья смотришь?
- Я? Не-а… На это смотрю.
- А почему?
- Так это же наше дерево!- изумился Бегунок.
- А я вот помню, у нас тоже во дворе дерево росло.- Голос деда в трубке звучал как-то вкрадчиво, загадочно даже. Словно тот задумал провернуть какую-нибудь каверзу. Бегунок насторожился, с деда станется, однако он продолжал впитывать каждое слово.- В детстве мы постоянно на него забирались и сидели там по три часа. А как-то раз я залез туда один. Ну, залез и притаился на ветке. Отвлекать меня было некому, понимаешь, я ведь один залез. Поэтому я спокойно глядел сверху на всех, кто проходил мимо. А проходила куча народу, внизу как раз тротуар был. И вот я всех вижу, значит, а меня – никто. А потом я подумал: а что же дерево? Скольких людей оно видит сверху за всю свою жизнь, сколько поколений? Ведь на дерево никто не обращает внимания, словно и нет его. И люди двигаются, как будто наедине с собой, кто-то даже бормочет вслух, вообразив, что его никто не видит. Дерево-то всех видит! Представь, если его спросить, дерево, сколько оно всего порасскажет. Не то чтобы сочинение, целая книга выйдет! Вникаешь?
- Не особо.- Бегунок вовсе растерялся. Не многовато ли зауми для одного дня? - А с сочинением-то что? О чем писать? Дерево что ли спрашивать? Так оно молчит себе сто лет! Или тоже на ветку лезть?
- Я тебе все сказал,- отрезал дед.- Ты уже сам знаешь, что писать. Просто тебе поныть хочется, и лень вдобавок. Ты чуток поднапрягись, и тут же поймешь. Гуляй, прохвост, предкам привет.
И он отключился.
«Вполне в его духе,- кисло подумал Бегунок, привыкший к чудачествам деда. - А папа еще говорит, что я вылитый дед. Куда мне до него!»
Поскольку все версии были опробованы, и в заначке не осталось ни шиша, Бегунок вернулся к окну, подумав мельком, что сегодня он похож на зашкаленного, мечущегося по маршруту: комп – телефон – окно. Он выглянул в окно и уже в который раз уставился на дерево. Сейчас там никого не было, тут не часто ходили люди, тротуар пролегал в стороне. Бегунок впервые задумался: а как вышло, что у них во дворе всего одно дерево? Почему в других дворах картина такая: либо деревьев нет совсем, либо, если есть, то кучей? А тут одно-единственное, неприкаянное, и в аккурат под его окнами. Где остальные? Были да сплыли? Тогда где пеньки? Или это дикое дерево, и никто его тут не сажал – само разрослось?
И тут, то ли от непривычного напряга после неудачных попыток написать сочинение, то ли от витиеватой истории деда по телефону, Бегунок вдруг вспомнил случай, который произошел с ним прошлым летом. Вернее, произошел со всеми, а причиной был все тот же дикорос под окном. Они тогда весь день где-то бродили, он уже не помнил, где, и завалились во двор под вечер всей толпой. Он, Левка и еще куча ребят со двора. Солнце еще не село, и в мире воцарился самый прекрасный вечер, который может быть только летом – наполненный солнечными полутонами, вдохновленный фантомными ароматами, обласканный слегка шершавым ветерком. Толпой они проходили мимо дерева, а у самых корней, прислонясь спиной к стволу, лежал старик.
Это был бомж, как они определили, приблизившись и образовав любопытное полукольцо. Старик был одет в черную хламиду, и он был страшен. Лицо покраснело, словно его драили наждаком четверть часа, фигура была вся какая-то скрюченная, а руки тряслись так, что вибрация, казалось, распространяется по всему дереву. Что с ним такое приключилось, этим стариком, никто не мог взять в толк. А поскольку они пропустили момент появления бродяги во дворе, то его присутствие казалось им ужасным, будто он вылез из ада и теперь спешит напугать народ.