Держись-ка за шею, берись вот так,
Шагаем в полном порядке.
Замёрзли руки? Молчишь, чудак,
Примерь-ка мои перчатки.
Ну как, товарищ? Опять — плечо?
А вот и лесок. Постой-ка.
Теперь пройти нам столько ещё,
Полстолько да четвертьстолько.
Ты что? Оставить тебя в лесу?
Да ты, дорогой, в уме ли?
Не хочешь идти — на себе донесу.
А нет — дотащу на шинели.
Спичка
Запас огня, залог тепла,
Она одна при мне была.
Одна в просторном коробке —
Как в горнице сухой.
Одна во всей глухой тайге.
Зажги — и нет другой.
Застыла коробом шинель,
Метёт за воротом метель.
Вторую ночь в лесу встречай —
Той ночи нет конца.
Ну, спичка, спичка, выручай,
Не подведи бойца…
И чует жёсткая ладонь,
Что уцелел под ней огонь.
И завились, как червячки,
Сучки — сушья пучок.
Трещат, как спелые стручки,
Стреляют в кожу щёк.
Дымком повитое тепло
Под рукава ползком зашло.
Разута правая нога.
Что ночь, что холод мне!
Вот как бывает дорога
И спичка на войне.
Когда ты летишь
Когда ты летишь
Поутру на работу,
С земли своего
Узнают по полёту.
По крыльям знакомым,
По звуку мотора
Тебя узнают
На дороге шофёры.
Тебя провожают
Колхозницы в поле
Напутственным словом:
— Лети, наш соколик.
Лети, наш родимый,
На славу сражайся,
Живой, невредимый
Назад возвращайся…
И, спинкой мелькнув
Меж подсолнухов голой,
Бежит на задворки
Трёхлетний Микола.
По грядкам бежит,
Спотыкаясь, мальчонка.
Он машет тебе
Загорелой ручонкой.
Он долго и жадно
Следит за тобой,
Он тоже тебя
Посылает на бой.
А там, за рекой,
За крутым поворотом,
Тебя уже видит
Родная пехота.
И лица усталые
Сразу моложе,
И если б ты слышал,
Услышал бы тоже:
— Наш славный товарищ,
За взгорком враги.
До них подобраться
Ты нам помоги.
Хвати их фугасом
По каскам литым.
Мы лишнего часу
Им жить не дадим.
Спасибо, товарищ,
За помощь в бою,
Спасибо, родной,
За работу твою…
И вот, развернувшись,
Летишь ты обратно.
Машина работает
Ровно и внятно.
И вновь под тобою —
Прибрежные сёла,
И щурится, глядя
Под солнце, Микола.
Кричит с огорода:
— Ой, баба, ой, мама,
Бегите, глядите —
Тот самый, тот самый!..
Рассказ танкиста
Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку,
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
А как зовут, забыл его спросить.
Лет десяти — двенадцати. Бедовый,
Из тех, что главарями у детей,
Из тех, что в городишках прифронтовых
Встречают нас как дорогих гостей,
Машину обступают на стоянках,
Таскать им воду вёдрами — не труд,
Приносят мыло с полотенцем к танку
И сливы недозрелые суют…
Шёл бой за улицу. Огонь врага был страшен,
Мы прорывались к площади вперёд.
А он гвоздит — не выглянуть из башен, —
И чёрт его поймёт, откуда бьёт.
Тут угадай-ка, за каким домишкой
Он примостился, — столько всяких дыр,
И вдруг к машине подбежал парнишка:
— Товарищ командир, товарищ командир!
Я знаю, где их пушка. Я разведал…
Я подползал, они вон там, в саду…
— Да где же, где?.. — А дайте я поеду
На танке с вами. Прямо приведу.
Что ж, бой не ждёт. — Влезай сюда, дружище! —
И вот мы катим к месту вчетвером.
Стоит парнишка — мины, пули свищут,
И только рубашонка пузырём.