II
Никто не зналъ, какъ произошла встрча. Но это должно было неизбжно случиться и случилось. Д_и_м_о_н_и и П_ь_я_н_и_ц_а соединились и слились во едино.
Продолжая свой путь по небу пьянства, они столкнулись и стали съ тхъ поръ неразлучны — рыжее свтило цвта вина и блуждающая звзда, блдная, какъ свтъ алкоголя.
Братская дружба пьяницъ перешла въ любовь, и они удалились въ свои Беникофарскія владнія, чтобы скрыть свое счастье въ старомъ домишк. По ночамъ растянувшись на полу въ той самой комнат, гд родился Димони, они видли звзды, насмшливо мигавшія сквозь большія трещины въ крыш, скрашиваемыя большими верхушками колыхающихся растеній. Этотъ домъ былъ старою рухлядью, разваливавшеюся на куски. Въ бурныя ночи имъ приходилось бжать, точно они были въ открытомъ пол; и они ходили, преслдуемые дождемъ, изъ дома въ домъ, пока не находили наконецъ въ какой нибудь заброшенной конюшн уголокъ, гд расцвтала среди пыли и паутинъ оригинальная весна ихъ любви.
Внчаться?… Къ чему? He все ли имъ было равно, что скажутъ люди? Для нихъ не существовало законовъ или общественныхъ условностей. Съ нихъ достаточно было крпко любить другъ друга, имть кусокъ хлба въ полдень, a главное кредитъ въ трактир.
Димони погрузился съ головою въ новое счастье, какъ будто передъ его глазами открылась какаято незнакомая дверь, показавъ ему столь же безграничное, сколь невдомое счастье. Вино и гобой задушили въ немъ съ дтства вс остальныя страсти. А теперь, въ двадцать восемь лтъ онъ потерялъ стыдливость безчувственнаго пьяницы и подобно свчкамъ изъ тонкаго воска, горящимъ во время процессій, онъ таялъ въ объятіяхъ П_ь_я_н_и_ц_ы, блдной, безобразной, жалкой бабы, почернвшей отъ огня алкоголя, который пылалъ внутри ея, и до того страстной, что она вся трепетала, какъ струна. Но въ глазахъ Димони она была образцомъ красоты.
Ихъ счастье было такъ велико, что вырывалось даже за предлы домишки. Они обнимались посреди улицъ, съ невиннымъ безстыдствомъ двухъ собакъ; много разъ, отправляясь въ деревню на какое-нибудь торжество, они забгали въ поле, и ихъ застигали въ высшемъ порыв страсти крики прозжихъ, отмчавшихъ это открытіе громкими насмшками. Димони располнлъ отъ вина и любви; у него выросъ животъ, и одтъ онъ былъ такъ тщательно, какъ никогда. Онъ чувствовалъ себя спокойнымъ и довольнымъ въ обществ П_ь_я_н_и_ц_ы, а эта женщина все худла и чернла, и сосредоточивъ вс свои заботы исключительно на немъ, не занималась починкою грязныхъ юбокъ, окутывавшихъ ея впавшія бедра.
Она не покидала его. Простодушный парень, какъ онъ, былъ подверженъ всевозможному риску. И не довольствуясь сопровожденіемъ его въ артистическихъ турнэ, она шествовала рядомъ съ нимъ во глав процессіи, не боясь насмшекъ и поглядывая на всхъ женщинъ съ нкоторою враждебнстью.
Когда П_ь_я_н_и_ц_а забеременла, народъ сталъ чуть не помирать отъ смха, потому что она компрометировала торжественность процессій.
Посредин шелъ онъ съ торжествующимъ выраженіемъ лица и поднятымъ кверху гобоемъ, напоминающимъ огромный носъ, направленный въ небо. По одну сторону отъ него шелъ парень, игравшій на барабан, по другую сторону П_ь_я_н_и_ц_а, выставлявшая съ наслажденіемъ на показъ, точно второй барабанъ, свой вздутый животъ, похожій на шаръ, готовый лопнуть. Этотъ животъ заставлялъ ее идти медленною и неувренною походкою и скандально поднималъ дерзкою округлостью передъ юбки, обнажая распухшія ступни, хлябавшія въ старыхъ башмакахъ, и черныя, сухія и грязныя ноги, похожія на палочки барабанщика.
Это было настоящимъ позоромъ, надруганіемъ надъ святынею, и деревенскіе священники читали наставленія гобоисту:
— Но чортъ тебя побери! Женись ты по крайней мр, разъ уже эта погибшая душа не желаетъ разставаться съ тобою даже въ процессіи. Я беру на себя хлопогы относительно вашихъ бумагъ.
Но несмотря на высказываемое всми согласіе, Димони и не думалъ слушаться этихъ совтовъ. Внчаться! Конечно… а какъ посмялись бы люди! Лучше пусть все останется попрежнему.
И, ввиду упорнаго нежеланія Димони, его, хотя и продолжали приглашать на праздники, такъ какъ онъ былъ дешевле и лучше всхъ остальныхъ гобоистовъ, но лишили всхъ присущихъ его должности почестей. Его перестали допускать къ почетному столу, перестали давать ему освященный хлбъ и зарретили имъ обоимъ доступъ въ церковь въ дни праздниковъ, точно они были еретики.