— Ну-ну, — говорил кто-то. Разговор перешёл на военные дела. Послышался громкий вовкин голос:
— Вот недавно, когда я ещё ездил в Киев, как раз во время Чернобыля, счастливо вернулся, избежав вокзальной паники, и сразу же, конечно, начал делиться впечатлениями. Прямо в секретном корпусе. Майор Коняев, знаменитый майор Коняев, представившийся нам в первое занятие: «Моя фамилия майор Коняев Юрий Иванович», услышав обрывки нашего разговора, решил внести в него свой вклад:
— Эх, — сказал майор, бережно погладив лысину. — Вот говорят радивация, радивация… А я на флоте служил и могу ответственно сказать, что наши подводники по три года сидят на атомных подводных лодках, а их жёны на берегу рожают здоровых детей…
Вот ведь как…
Лёня слушал негромкие дорожные разговоры и размышлял о том, что только так вот, в вагоне, и можно говорить. «Свойство у нас такое, национальное. «Эх, исторически новая общность — советский народ», — ни к селу, ни к городу подумал он. — Сейчас Сёма начнёт жаловаться на свою страшную секретность, которая помешала ему выехать за границу, а Вовка — рассказывать про свою военную кафедру. Он у нас такой бравый, отличник. И почему-то, чтобы понравиться Ленке, всё время плетёт героические истории. Я не удивлюсь, что другим девушкам он про свою боевую молодость такое рассказывает. Нет, наверное у нас какой-то комплекс неполноценности. Незащищённость в этом, что ли… Наверное у нас страна комплексов — люди с нормированным рабочим днём испытывают комплекс по отношению к людям свободных профессий. Люди без видака испытывают комплекс неполноценности по отношению к тем, у кого он есть, горные туристы к альпинистам… Неслужившие здоровые и сильные ребята чувствуют себя инвалидами рядом с теми, кто, отслужив своё, вернулся. Не все, конечно. А ведь какой аргумент в споре, как удар в поддых — спросить: «А ты служил?». Все же мы люди, все одинаковы, все непохожие, но у всех своё знание, и ни у кого — лучшее. А осенью мне — в армию, заберут — и прощай, институт».
Тут он вдруг заметил, что в купе стало светлее. Странный свет мерцал внизу.
— Ой, мальчики, смотрите какая штука! — защебетала Ольга внизу. Сидящий напротив, надев на лоб самодельный фонарь, читал какую-то книгу.
— Чего вы так шумите, — наконец подал голос парень. — Вы же спелеологи, судя по виду? Нет? Что, вы разве такого не видели?
Сёме явно польстило, что его причислили к спелеологам, но он виду не подал.
— Да нет, — важно сказал он. — Просто так, в горы мотаемся. Между парами. То-есть, между лекциями. И путь наш далёк лежит.
— Ага, — понимающе сказал парень.
— В своё время у нас даже анекдот ходил про одного мальчика, который просил предупредить его телеграммой, чтобы не попасться. Знаете, что он получил? «Срочно выезжай. Война в пятницу, коммунизм в субботу». Большой скандал был.
Когда все отсмеялись, Сёма отметил, что эту историю в каждом институте рассказывают как свою.
— А Серёжа, между прочим, через месяц приходит, — невпопад сказала Олечка. Заговорили о Серёже, и о том, кто когда придёт, со всей солидностью людей, которых, как сказал проснувшийся Бантыш «пока миновала чаша сия».
— Да ничего это не означает. Месяц… — Это произнёс их попутчик, с видимым удовольствием вытянув ноги в проход.
— Хотите, я расскажу вам поучительную историю про это дело?
— Ну-у, — протянула Ленка, — Лёня заметил, что она начала грызть кончик своей косы. Так всегда бывало, когда Ленка заинтересуется. А это бывало не часто.
— Это история про Сидорова, — начал парень. — Сидоров был замкомвзвода управления — а это было максимальное, что можно достичь в его части. И вот, идёт он себе по дорожке, никого не трогает, а навстречу ему — командир батареи.
— Ну, что, говорит, Сидоров, когда увольняться думаешь? (А дело было в мае).
— Как все, — отвечает ему Сидоров. — В мае.
— Не-е-ет, — говорит ему опять комбат. — Сначала ты сделаешь это, потом вот это, а потом вот что… — Начал комбат пальцы на руках загибать, да на руках не хватило, а на ногах сапоги одеты.
Тут Сидоров понял, что так он до августа домой не попадёт, и начал думать, что бы такое сделать. И придумал. Надо сказать, что у них в части шёл комсомольско-молодёжный набор на какую-то стройку в Читу. Эта команда уезжала точно в срок, пятнадцатого мая, то есть на следующий день.
Сидоров сразу же побежал к зам-по-комсомолу, молодому лейтенанту, и начал бить себя в грудь и говорить: «Я вам такой нужный, такой хороший…».