Глава 39. Орудие смерти
День не задался с вечера. Накануне позвонили родители, сообщили, что на этой неделе денег, как обычно, выслать не смогут - появились временные финансовые трудности. Мать наказала растянуть имеющуюся наличность дней на пять, отец напоследок подбодрил, отпустив шутку. Но шутки в рот не положишь, а рублей на еду осталось впритык. И еще - это означало, что Никита не сможет сводить Катерину в ресторан. А ведь он уже почти очаровал девушку - и успел пригласить на романтический ужин. Теперь же придется либо отменять свидание - что само по себе будет выглядеть довольно убого - либо сильно ужиматься в питании. Ни того, ни другого ему делать не хотелось. После звонка, испортившего все настроение, уснуть было невозможно. Почти до двух часов ночи Никита увлеченно играл в приставку, и примерно до четырех крутился с боку на бок, безуспешно пытаясь найти решение проблемы. Проблема решаться никак не хотела, и где к пол-пятому утра перевозбужденный мозг отключился от усталости. Утренний звонок будильника благополучно отзвенел положенное, не выполнив свое предназначение - разбудить спящего. Взбудораженный, злой, проспавший и голодный студент еле успел к началу второй пары. Одногруппник Влад немедленно сообщил по секрету, что его с утра обыскалась ну оооочень красивая девушка. «Катя, - уныло подумал Никита. - Блииин... Что я теперь скажу ей про ресторан?» Парень окончательно пал духом и решил не идти на последнее занятие - благо, ожидалась философия. Катерина наверняка будет искать его после учебы - лучше им сегодня не видеться, а к завтрашнему дню, глядишь, и что-нибудь полезное в голову придет. Он как в воду глядел. Ровно перед философией у него сильно прихватило живот, и первые полчаса были ознаменованы посещением уборной. Сегодня был понедельник, и в повестке дня сразу после университета стоял спортзал. Бесповоротно плюнув на Канта, Ницше и иже с ними, Никита побрел на тренировки. Это было серьезной ошибкой с его стороны. Делая очередной перерыв между упражнениями, он поставил короткий гриф с незакрепленными блинами на стенд и нагнулся за бутылкой с водой. Левый локоть скользнул по грифу, железо качнулось, и тяжелый груз слетел вниз. Прямо на запястье. Вопль спортсмена был слышен, наверное, на соседней улице. Рука мгновенно опухла и посинела в месте ушиба. Кляня на чем свет стоит свою невезучесть, собрав все ведомые ему нецензурные слова, Никита пошел на остановку. До ближайшего травмпункта было пятнадцать минут езды. Больница добавила колорита в ситуацию: конец очереди в кабинет, где принимал врач, находился на улице. Рентгеновский снимок добил парня окончательно. Перелом лучевой кости в двух местах обещал не меньше трех недель в гипсе. ... Уже вечерело, когда чертовски уставший, распсиховавшийся и злой студент сел, наконец, на автобус домой. «Такое чувство, что вообще не стоило сегодня выходить из дома, - мрачно размышлял Никита, глядя на медленно загорающиеся уличные фонари среди приземистых панельных пятиэтажек. - Вот проспал же с утра - ну и надо было никуда не ходить». Несмотря на поставленное обезболивающее, рука ныла и не хотела успокаиваться. Задница после укола болела ничуть не меньше - крупногабаритная медсестра не поскупилась, щедро вгоняя в мышцу анальгин с димедролом. Одной рукой парень придерживал портфель, стоявший у него на коленях. Внезапно он вспомнил, как сегодня утром отчего-то решил, что пианино - слишком ненадежный тайник для найденный вещицы, и взял серп с собой. Оставалось только удивляться собственной глупости. Стоит ментам остановить поздно возвращающегося неизвестно откуда молодого человека, и обыскать его... В обезьяннике он точно найдет время позавидовать тому, как замечательно проводил время утром. Да еще и эта загипсованная рука. Сама по себе она, конечно, ничего не значит, но вот вкупе со всем остальным... Думать об этом совсем не хотелось, и Никита вновь отвернулся в окно. А что, если сегодняшняя полоса неудач берет начало от этой странной находки? Может, эта штуковина проклята? Вон, и значки на ней какие-то непонятные нацарапаны. «Приду домой, первым делом уберу подальше, - решил студент. - И надо как можно быстрее придумать, как избавиться от нее. Вот бы продать повыгоднее - и деньги на ресторан сразу появятся». Мысли потекли в приятное русло, и все злоключения отошли на задний план. Из автобуса Никита выходил уже почти окрыленный: воображение рисовало ему Катерину в декольтированном платье, и тихую ненавязчивую музыку. Один переулок, второй, третий. Он и не заметил, как в вечерних сумерках появилось два силуэта. Один - в широкой черной спортивке, пузырящихся на коленях трениках с белыми полосками и давно уже растоптанных в хлам кроссовках. На низкий лоб надвинута кепка, близко посаженные к носу глаза недовольно взирают на редких прохожих. Второй - лысый, в куртке из кожзама, серых штанах с мелкими дырочками на правом колене, явно проеденными молью. Руки покрыты угрожающе синеющими татуировками: семиконечные звезды, кресты, на правой кисти, со стороны тыла - изображение девушки с кудрявыми волосами до плеч; на левой не хватает нескольких фаланг среднего и безымянного пальцев. - Эй, паря, - осипшим голосом дыхнул лысый, - закурить не найдется? Никита только сейчас заметил этих двоих и мысленно выругался. - Не, ребят, не курю, - как можно дружелюбнее отозвался он и попытался пройти. Кепка перегородил ему дорогу. - Глянь-ка, Кучерявый, спешит куда-то, - удивился оборванец в спортивке. - К бабе своей торопишься, что ли? Дак ничо, мы тебя надолго не задержим. - Он демонстративно сплюнул Никите под ноги, обнажая половинку переднего зуба, и заржал. - Дык чо, курить-то дашь? - лысый начал терять терпение. - Мы ж ток с хаты вернулись, хозяин табачку на дорогу не дал. Уважить надобно старших. - Недавно откинувшийся с кичи придвинулся ближе, и парень ощутил смрад, исходящий из его рта. «Во попал, - крутилась одна мысль в голове, - блин, уж лучше б менты, чем эти». - Да не курю я, пацаны, - он как можно безобиднее раскрыл руки ладонями вверх, показывая, что они пусты. - Какие мы тебе пацаны? - помрачнел Кучерявый и повернулся к товарищу. - Во молодежь оборзела совсем, приходится уму-разуму учить. - Он схватил студента за грудки. - Ты где пацанов-то увидел, тебе говорю, овца тупорылая? Никита попытался высвободиться, но одна рука держала портфель со злосчастным серпом, а другая была загипсована. - Ну все, хана тебе, чмо недоделанное, - лысый коротко двинул ему кулаком под дых. Жгучая боль охватила живот, перед глазами все поплыло. Никита согнулся и попытался вдохнуть. В этот момент оборванец размахнулся, намереваясь ударить его по колену. Дальнейшее происходило, словно в плохо снятой короткометражке. Жертва внезапно пришла в себя и изо всех сил долбанула лысого по лицу портфелем. - От ты падла вонючая, - от удивления Кучерявый забыл все маты, которые просились на язык. - Да я тебя щас... - Выкидуха блеснула разворачивающимся лезвием. Бывший зэк в кепке и спортивке все ж донес предыдущий пинок до места назначения. Колено словно взорвалось десятком осколков изнутри. Никита не удержался и упал, портфель вылетел из рук и раскрылся. Он поднял глаза вовремя: лысый нагнулся, замахиваясь ножом. Парень с трудом уклонился, перекатившись на бок. Портфель уткнулся днищем ему под ребро. Ручка серпа сверкнула в свете взошедшей луны зеленоватым блеском. Думать было некогда - Никита выхватил оружие и вонзил в бедро нависшего над ним противника, в надежде, что порез хоть как-то остановит того. Серп легко прошел ткань, кожу, мышцы, сосуды и пересек человеческую кость, словно кухонный нож колбасу. Кучерявый заорал, упав на землю. - Аааааа, - нечеловеческий вопль сотрясал промозглый воздух, - ААААА! - Алая пульсирующая струя била фонтаном из ровно отрезанной культи. - Аааааа... - лысый содрогнулся, тоненько, не по-пацански, всхлипнул. Голова его беспомощно запрокинулась. - Ты че... - глаза второго округлились от ужаса. - Ты че это... Ты это... убил его! - Он попятился назад, в страхе глядя на распростертого на холодной земле напарника. Никита в остолбенении смотрел на содеянное. Узкая полоса крови оставила свой след на страшном металле в его руке. «Как... как же так... Я не хотел! Я хотел только напугать! Это ж самооборона!». Мать, отец, сестра, Катерина, одногруппники и даже седая старушка, преподающая философию, вихрем пронеслись в его голове. Суд. Неумолимые лица присяжных. Строгие люди в синей форме подсаживают преступника в автозак. Какая-то женщина, проходящая мимо, осуждающе качает головой. - Такой молодой, а ру