а вновь отвернулся в окно. А что, если сегодняшняя полоса неудач берет начало от этой странной находки? Может, эта штуковина проклята? Вон, и значки на ней какие-то непонятные нацарапаны. «Приду домой, первым делом уберу подальше, - решил студент. - И надо как можно быстрее придумать, как избавиться от нее. Вот бы продать повыгоднее - и деньги на ресторан сразу появятся». Мысли потекли в приятное русло, и все злоключения отошли на задний план. Из автобуса Никита выходил уже почти окрыленный: воображение рисовало ему Катерину в декольтированном платье, и тихую ненавязчивую музыку. Один переулок, второй, третий. Он и не заметил, как в вечерних сумерках появилось два силуэта. Один - в широкой черной спортивке, пузырящихся на коленях трениках с белыми полосками и давно уже растоптанных в хлам кроссовках. На низкий лоб надвинута кепка, близко посаженные к носу глаза недовольно взирают на редких прохожих. Второй - лысый, в куртке из кожзама, серых штанах с мелкими дырочками на правом колене, явно проеденными молью. Руки покрыты угрожающе синеющими татуировками: семиконечные звезды, кресты, на правой кисти, со стороны тыла - изображение девушки с кудрявыми волосами до плеч; на левой не хватает нескольких фаланг среднего и безымянного пальцев. - Эй, паря, - осипшим голосом дыхнул лысый, - закурить не найдется? Никита только сейчас заметил этих двоих и мысленно выругался. - Не, ребят, не курю, - как можно дружелюбнее отозвался он и попытался пройти. Кепка перегородил ему дорогу. - Глянь-ка, Кучерявый, спешит куда-то, - удивился оборванец в спортивке. - К бабе своей торопишься, что ли? Дак ничо, мы тебя надолго не задержим. - Он демонстративно сплюнул Никите под ноги, обнажая половинку переднего зуба, и заржал. - Дык чо, курить-то дашь? - лысый начал терять терпение. - Мы ж ток с хаты вернулись, хозяин табачку на дорогу не дал. Уважить надобно старших. - Недавно откинувшийся с кичи придвинулся ближе, и парень ощутил смрад, исходящий из его рта. «Во попал, - крутилась одна мысль в голове, - блин, уж лучше б менты, чем эти». - Да не курю я, пацаны, - он как можно безобиднее раскрыл руки ладонями вверх, показывая, что они пусты. - Какие мы тебе пацаны? - помрачнел Кучерявый и повернулся к товарищу. - Во молодежь оборзела совсем, приходится уму-разуму учить. - Он схватил студента за грудки. - Ты где пацанов-то увидел, тебе говорю, овца тупорылая? Никита попытался высвободиться, но одна рука держала портфель со злосчастным серпом, а другая была загипсована. - Ну все, хана тебе, чмо недоделанное, - лысый коротко двинул ему кулаком под дых. Жгучая боль охватила живот, перед глазами все поплыло. Никита согнулся и попытался вдохнуть. В этот момент оборванец размахнулся, намереваясь ударить его по колену. Дальнейшее происходило, словно в плохо снятой короткометражке. Жертва внезапно пришла в себя и изо всех сил долбанула лысого по лицу портфелем. - От ты падла вонючая, - от удивления Кучерявый забыл все маты, которые просились на язык. - Да я тебя щас... - Выкидуха блеснула разворачивающимся лезвием. Бывший зэк в кепке и спортивке все ж донес предыдущий пинок до места назначения. Колено словно взорвалось десятком осколков изнутри. Никита не удержался и упал, портфель вылетел из рук и раскрылся. Он поднял глаза вовремя: лысый нагнулся, замахиваясь ножом. Парень с трудом уклонился, перекатившись на бок. Портфель уткнулся днищем ему под ребро. Ручка серпа сверкнула в свете взошедшей луны зеленоватым блеском. Думать было некогда - Никита выхватил оружие и вонзил в бедро нависшего над ним противника, в надежде, что порез хоть как-то остановит того. Серп легко прошел ткань, кожу, мышцы, сосуды и пересек человеческую кость, словно кухонный нож колбасу. Кучерявый заорал, упав на землю. - Аааааа, - нечеловеческий вопль сотрясал промозглый воздух, - ААААА! - Алая пульсирующая струя била фонтаном из ровно отрезанной культи. - Аааааа... - лысый содрогнулся, тоненько, не по-пацански, всхлипнул. Голова его беспомощно запрокинулась. - Ты че... - глаза второго округлились от ужаса. - Ты че это... Ты это... убил его! - Он попятился назад, в страхе глядя на распростертого на холодной земле напарника. Никита в остолбенении смотрел на содеянное. Узкая полоса крови оставила свой след на страшном металле в его руке. «Как... как же так... Я не хотел! Я хотел только напугать! Это ж самооборона!». Мать, отец, сестра, Катерина, одногруппники и даже седая старушка, преподающая философию, вихрем пронеслись в его голове. Суд. Неумолимые лица присяжных. Строгие люди в синей форме подсаживают преступника в автозак. Какая-то женщина, проходящая мимо, осуждающе качает головой. - Такой молодой, а руки уже замарал. Тьфу, - и плюет Никите под ноги - совсем как зэк в трениках несколько минут назад. ...Страх отшиб мозги товарищу лысого напрочь. Спустя несколько секунд он уже улепетывал прочь, крича во все легкие: - Милиция! Милиция!!! Люди добрые, помогитееее! Крик вернул Никите способность разумно мыслить. Он быстрым движением вытер оружие о траву, даже не заметив, что сделал это пальцами загипсованной руки, и затолкал его в портфель, щелкнув замком. А затем, со всей скоростью, на которую был способен, заковылял в пролесок - отсюда до дома ближе, хоть и непривычным маршрутом. Иерем, наблюдавший за всем неподалеку, довольно кивнул головой. Серп отметил нового хозяина кровью.