Ну и в больницах, пионерлагерях, санаториях, домах отдыха, в армейских столовых все старались повысить потребление мяса на ненасытную душу населения.
Ещё не хватает? Тут Леонид Ильич и провозгласил продовольственную программу.
Приезжаю на пограничную заставу Одесского отряда, которая называется «Каролино-Бугаз», по названию курортного посёлка на берегу моря. Застава ведёт наблюдение за проходящими судами с помощью РЛС.
Всего 14 человек. Старшина заставы, прапорщик Сафин, выполняя продовольственную программу, выкармливает 15 свиней. Гордится, что свиней у него больше, чем личного состава. Каждое утро едет заставская машина за пищевыми отходами на соседние базы отдыха. Огромные свиньи готовятся внести вклад в продовольственную программу партии.
Утром вижу грязную машину ГАЗ-66.
–Где это вас носило ночью?–спрашиваю старшину.
–Время сейчас такое. Осень. Как говорит русская пословица: «Одна ночь – зиму кормит».
–Правильно «один день».
–Не всегда получается. Приехали в колхоз, попросили капусты для заставы на засолку – не дали. Жадные. Пришлось ночью собирать. Ночь кормит зиму.
–Вам же солёную привезут в бочках.
–Там не умеют солить. Мы делаем вкусную капусту, для себя. И рыбу сами ловим – местные власти разрешили поставить одну сеть в лиман для заставы. И с другими заставами делимся.
А вот и знакомый корреспондент военной газеты пожаловал. Уже был здесь, написал статью про жизнь на заставе.
–Солдаты прочитали, все смеялись над одной неточностью, –говорю ему.
–Какой неточностью?
–Там о прапорщике, который заглянул в казарму и сказал: «Тише, солдаты спят после службы». И осторожно закрыл дверь.
–Вы думаете, что я не знаю, что он устраивает общий подъём, если кто-то неаккуратно сложил свою одежду? Я знаю. А пишу так, чтобы человек прочитал и подумал: «Вот как правильно себя вести».
Застава полностью выполняла продовольственную программу. А если потребуется вино для гостей? Приезжали и артисты, и поэты, и герои войны, и даже члены экспедиции на Северный полюс во главе со Шпаро отогревались.
На южном склоне лимана жил дед. Известный винодел. Когда-то снабжал вином своего знакомого глазного хирурга академика Филатова. Запомнился разговор с ним. Я искренне заинтересовался, как правильно делать вино.
–Мне уже семьдесят два года. Сам уже вино не пью, –начал с улыбкой дед. –Но для друзей и знакомых стараюсь. У меня красивое, вкусное, прозрачное вино.
–А почему прозрачное? – поинтересовался я.
–Тут нет секрета. Надо очень тщательно мыть бочку, чтобы никаких бактерий или дрожжей не осталось с прошлогоднего вина. И вино должно быть «живое».
–А в бутылках «мёртвое» вино?
–В бутылках разными способами прерывают процесс брожения, и в бутылках бывает вино вредное для здоровья. А от моего вина голова не болит.
–Почему же от вина иногда у людей болит голова?
–От нарушений древней технологии приготовления вина. Вино не должно соприкасаться с металлом. Только деревянная, стеклянная или эмалированная посуда и все детали пресса. Но главное – правильное выращивание винограда. Плоды винограда активно всасывают всю ту «химию», которой его обрабатывали. Всё это оказывается в вине, и от такого вина болит голова. Но чаще – от сивушных масел.
–Откуда в вине сивушные масла, это же не самогон?
–Когда хотят сделать вино слаще, добавляют сахар. Он в процессе брожения образует сивушные масла. Девушки любят сладкие вина. Но надо знать, что у такого вина две боксёрские руки. Правая бьёт в голову, а левая – по печени.
–Вы каждый год делаете одинаковое вино?–спрашиваю я.
–Вино получается каждый год разное. С одного виноградника. Влияет погода, солнце, микроорганизмы, условия брожения. Вино – это сложная жизнь. Как и наша.
Возвращаемся с заставы рано утром. Перед въездом в Одессу небольшая пробка. Скопились десятки молоковозов, доставляющих по утрам в город свою продукцию.
Если вспомнить всё это, то получается, что не так и плохо было с продовольствием. Да, бананов не было. Кто-то скажет, что свиней должен выращивать фермер, а не старшина заставы. И это правда, не поспоришь. Но я же говорю о том, что было.
До того, как пришли бананы.
2018
Печальная рыбалка
Эту историю я услышал в афганском вертолёте. Кто-то скажет, что в вертолёте ничего нельзя услышать, мотор громко работает. А мы сидели в том вертолёте, который подбили при посадке ещё два года назад. Он не загорелся, корпус вертолёта был целый. Его принесли на брёвнышках солдаты после отсоединения тяжёлого мотора. И отсоединять было непросто. Набора вертолётных ключей не было. Что не смогли открутить автомобильными ключами – отсоединяли накладными зарядами взрывчатки. О, я ещё крестовину взял себе в рюкзак, она не отсоединялась и была подвижно соединена с двумя железяками, как сустав. Кто-то сказал, что она подходит на «Жигули», и ей износа не будет. Хотел подарить другу, когда поеду в отпуск. Я её таскал в рюкзаке по всему ущелью почти месяц. Я пропитался запахом вертолётной смазки. Я повёз надоевшую железяку с собой в отпуск через весь Союз. Я её подарил другу. А она не подошла по размеру. Но всё было не зря. Друг её подточил на заводе и вставил в свои «Жигули». Ей не было сносу. Представляю, сейчас автомобиль давно сгнил, рассыпался в труху, а среди ржавчины сияет, как памятник, моя крестовина.