–Тебя разгримировать? –спросил он меня после вечера.
–Нет, я сам!–легкомысленно ответил я.
–Ну смотри, как хочешь.
Сначала я бегал по школе и заглядывал в классы, где ещё шёл последний урок. Это вызывало оживление. Потом надоело, и я попытался оторвать усы.
Но они намертво приклеились к волоскам. Было больно. Гример уже ушёл. В учительской мне дали одеколон. Я им отмачивал усы и отдирал. Не получилось. Оторвал только половину уса, которая теперь висела под носом. Поехал я домой продолжать экзекуцию. В автобусе пассажиры заглядывали мне в лицо и прятали свои кошельки подальше. Я это даже заметил. Но милицию никто не вызвал. Дома всё содрал с себя с болью. Сейчас этот процесс назвали бы красивым словом «эпиляция».
Ох и тяжёлая это профессия – артист!
А на вечере химии я был батюшкой, в чёрной рясе. Я должен был показать, как из пустого ящика вылетает, объятая пламенем, душа грешника. На дне ящика был насыпан фильтрат йодистого азота (до сих пор помню). Я в него ткну указкой, и он воспламенится. Но он недостаточно высох, мы торопились и поздно его сделали. И вот, вместо «объятой пламенем», к потолку потянулась тоненькая струйка дыма. Смех в зале. А может, душа такая тоненькая? Говорят же: «Тонкая душа поэта». Кто видел душу? Нет, так не смейтесь, будто у меня трусы на голове!
Тут ещё, как чёртик из табакерки, выскочил на сцену маленький пионерчик в красном галстуке, с заученным текстом про пламя, вознесшееся в небо. Пятиклассник нанятый, должен был меня, «священника»-старшеклассника разоблачать. Я ему знаком показываю, что про пламя лучше помолчать, но он продолжал бойко вещать зазубренный текст, при этом наступил мне на рясу и чуть не разоблачил совсем. Я сначала дергался, под смех публики. Борода на веревочке съехала на шею, как ожерелье, и я коленом треснул пионера под зад, мне казалось– незаметно, чтобы он, собака, слез с рясы. Он оказался лёгким, слетел с рясы и рассыпал йодистый азот из ящика. Под ногами послышался треск и пошёл дым. Публика была в экстазе. Школьные хулиганы с последнего ряда кричали «браво».
Явно не сложилось у меня со сценой. Да я и не жалею
2017 г.
Одесса, лето, конец шестидесятых
Лето в Одессе –это море. Когда ты наклонился, чтобы обуться, а из носа вытекает морская вода. И в ушах вода. Кто-то, как большая цапля, прыгает на одной ноге, наклоняя голову к плечу, кто-то стучит себя ладонью за ухом, чтобы она вылилась. Бывает, и выливается. Завтра опять наберётся. И это нас лечит. Вот пломбир, купленный за 20 копеек на пляже «Дельфин», приносит ангину. А море её сразу уносит за горизонт, и все здоровы.
Лето мы проводили на диком пляже между «Дельфином» и «Стариком». Да, там на большой скале была надпись «Старик», потом скалу снесли и построили на её месте уродливый дом. А на нашем диком пляжике с большими жёлтыми камнями стоял сарай для лодки с надписью «Кабель! Якорь не бросать»! Там по дну шёл кабель, и в море между двух больших буёв плавали корабли, «размагничивались». Да, тогда было много кораблей с одесской припиской. Хорошо было в шторм поплыть к этому большому бую, взобраться на него и покачаться на волнах. Никто не запретит –спасатели в шторм в море не выходят.
Когда нам было по 13-14 лет, мы были увлечены подводной охотой. Самодельные подводные пистолеты. И много бычков. Бычок, который рыба, а не муж коровы.
Лист жести, костёр. На жести хрустящие мидии. Похрустывающие. Не поджаристой корочкой, а попадающимися песчинками. Может, это такой одесский жемчуг?
Виталька, Валера, Андрей и я. Грелись на солнце, мечтали. В хорошее время жили: кем хочешь быть – тем можешь стать. Виталька хотел быть художником и стал художником; Валера, у которого в комнате коммуналки всегда пахло канифолью и паяльником и пачками высились подшивки журнала «Радио», стал инженером и мастером на все руки.
Андрей –известным хирургом, а я начитался книг про разведчиков и тоже осуществил мечту. Или мечта была иной? Мечта всегда светлее жизни.
Стоп! Назад на пляж. Мы немного повзрослели, и девочки составили нам компанию вместо подводных пистолетов. Хорошие девчонки. Вернусь к мечте. Как без неё?
–Везёт тебе, ты можешь мечтать, кем тебе быть. А за меня уже всё решили,–пожаловалась Ленка Филатова, внучка известного врача. Скромная, симпатичная девочка, культурная и даже стеснительная. У нас все были симпатичные и умные девочки среди друзей. Ира Збандут, с яркими глазами, с нежной кожей, маленькая, хрупкая. Но рюкзак могла в походе нести тяжеленный. Или Ира Кролевская. Принесла нам в коммуналку Витальки и Валеры, где мы частенько собирались, суперсалат французский, сама делала. В состав входило много чего, но клюква и бананы–точно. Деликатесы залиты майонезом, который всё портил. Когда она ушла, мы отмыли под краном ингредиенты от майонеза и всё съели, тем более, банан был тогда редким лакомством. Его могли привезти только спелым и ароматным, не было технологии созревания банана в камере с помощью вредоносного газа.