Ответ, как и первый, пришел через шестьдесят шесть минут с чем-то.
— Нет никого.
Кем бы ни был этот ИскИн, он один. Мы переглянулись. И стали ждать продолжения, уточнения. Ничего, кроме статики.
— Что ж, — сказала Коммаджер, — кем бы ни был этот парень, он немногословен, да?
Он один. Он ответил на наш вопрос. О чем еще ему говорить?
Мир вздохнул с облегчением, хотя политический обозреватель Рэй Коннер, настаивавший на том, чтобы мы нанесли превентивный удар по Китаю, прежде чем это сделают китайцы, продолжал гнуть свою линию. В «Шоу Чарли Уолкера» он утверждал, что пришельцы просто-напросто нас дурят.
— Мы что, в самом деле должны считать, что они говорят нам правду? — вопрошал он.
Следующий вопрос, который мне передали, звучал так: «Вы Бог?». Я колебался. Я был смущен.
— Маргарет, — сказал я, — но это же безумие. Он сочтет нас либо придурками, либо дикарями.
— Просто спросите его, — ответила она. — В конце концов, огромное количество народа задается этим вопросом.
— Но это же чистое политиканство, — воскликнул я. Хоукинс непрестанно в своих речах упоминал Бога и ссылался на Библию. Поэтому его и избрали. — Это же популизм, и ничего больше.
— Задайте вопрос, пожалуйста.
Я заскрежетал зубами, но просьбу выполнил.
— Вы Бог?
А ведь он уже назвал нас придурками. Оставалось только гадать, что он сейчас про нас подумает.
Ответ, пришедший через надлежащий отрезок времени, гласил:
— Нет.
Мне было интересно, что чувствуют сейчас сторонники президента — облегчение или разочарование?
Из Белого дома поступили очередные вопросы:
— Уважаете ли вы свободолюбивые нации? Планируете ли вы какую-то дальнейшую активность по отношению к нам?
— Полная бредятина, — сказал я Коммаджер. — На первый вопрос оно уже ответило, а на второй ответит простым «да» или «нет», что нам почти ничего не даст.
Коммаджер одарила меня той самой улыбкой, которая тридцать лет назад принесла ей корону Мисс Айовы.
— Правительство не интересует ваше мнение, Питер.
— Черт возьми, Маргарет, раз так, то я напомню вам, что оно выбрало в качестве собеседника меня, а не кого-нибудь из оравы политиканов Белого дома.
Я уселся перед телефоном, открыл крышку, набрал юпитерианский номер.
— Надеюсь, — сказала Коммаджер, — вы не собираетесь сделать то, о чем я подумала.
— Держись, крошка, — ответил я.
— Пит, я вам не крошка. Им это очень не понравится…
Телефон соединился с передатчиком. И я начал:
— Вы уважаете свободолюбивые нации? — после чего посмотрел на Коммаджер. — Ну вот, Маргарет. Вы довольны?
— Пит, не надо…
— Этот вопрос — просто шутка. Можете на него не отвечать. Способны ли вы назвать свое имя? И чего вы от нас хотите?
Дверь открылась, в комнату вошли два человека — приставы, мужчина и женщина. Оба высокого роста, на лицах выражение строгое, чтобы не сказать, суровое. Как у учителей, имеющих дело с непослушным и упрямым ребенком. Мужчина — афроамериканец — схватил мой сотовый телефон. Женщина — латинос — посмотрела на меня, вздохнула и проговорила в сторону собственного рукава:
— Он у нас в руках, Мак. Ситуация под контролем.
— О, Пит, — воскликнула Коммаджер. — Как ты мог так поступить? Почему?
— Да потому, что Белый дом хочет задавать вопросы… но такие, какие не ухудшат политической ситуации. А я хочу понять, с кем мы имеем дело.
Полагаю, если бы у них была такая возможность, то меня давно бы уже скрутили и удалили в места, которые политики любят называть не столь отдаленными, сколь потаенными. Пока пристав-мужчина висел у меня над душой, исполняя роль бдительного стража, женщина очистила офис от присутствующих.
— Все на выход! — скомандовала она.
Сотрудники нехотя потянулись из помещения. Я ловил их сочувственные взгляды, а Джон Келли, специалист по связям с общественностью, спросил, не хочу ли я, чтобы он связался с моим адвокатом.
Я не хотел. До этого пока не дошло.
На экране все еще пребывала Коммаджер.
— Пит, — на лице отражалась подлинная печаль. — Пит, ты нам нужен. Сейчас не время для разборок.
— Маргарет, — ответил я, — мы переживаем момент, который человечество запомнит навсегда. Нужно сделать все возможное, чтобы мы его не проиграли.
— Я думала, мы так и делаем.
Я видел, что она не больше верит своим словам, чем я.
— Подожди. Вице-президент хочет с тобой поговорить.
Лицо Маргарет на экране сменилось ликом Гувера.