И тут его ярость, которую он научился сдерживать ещё во времена своего штрейкбрехерства, прорвалась наружу. И он швырнул в неё чашку с кофе.
Лиза увернулась, и чашка ударилась о спинку шезлонга. Кофе залил ей лицо и волосы, и он на миг почувствовал удовлетворение, увидев страх и ненависть в её глазах.
Не вытирая лица, не обращая внимания на кофе, стекающий на кружева её халата, Лиза выпрямилась, и то, что он прочёл в её взгляде, заставило его резко отвернуться.
— Ты сама добивалась этого, — прорычал он, — и отлично это знаешь. Мы ещё поговорим вечером. Я уже опаздываю.
Он вышел. И хотя он действительно спешил, но не отправился прямо в свой офис. Вначале была поездка на тайную (теперь, впрочем, не столь тайную) квартиру. Безобразная, слезливая сцена с Анной, с которой он познакомился в Германии три года назад.
Нет, она не сожгла его письма. Ведь они так много значили для неё. Они лежали в чемоданчике, в шкафу. Она даже не подозревала, что они исчезли. Нет, посторонних не было. Хотя, да… На прошлой неделе в квартире погас свет и приходил монтёр проверять проводку. Такой маленький человечек с приятной улыбкой. Ей пришлось уйти, оставив его одного, но…
Бриссон покинул её, рыдающей навзрыд…
Он раскурил новую сигару и попытался привести мысли в порядок. От Лизы придётся откупиться. Его настоящее положение было не слишком устойчивым. И если ему вдруг откажут в обещанном займе, может рухнуть всё здание Бриссон Индастриз. А если письма будут опубликованы, он тут же лишится своего так расчётливо завоёванного положения. А в том, что Лиза готова опубликовать их и погубить его даже в ущерб себе, он был уверен. Ненависть, которую он увидел в её глазах, не оставляла в этом сомнений. Она выждала момент, когда он оказался наиболее уязвимым, и тогда нанесла удар.
Негромкое, но настойчивое гудение селектора привлекло его внимание. Он нажал кнопку.
— Да?
— Мистер Бриссон, вас хочет видеть мистер Данкем. По предварительной договорённости.
— Отошлите его. Хотя, нет, — он быстро изменил решение, — просите.
Бриссон откинулся на спинку вращающегося кресла в приливе злобной радости от предстоящего разговора. Данкем пришёл сюда просить, и будет величайшим наслаждением отказать ему и объяснить, как ловко его провели. К слабым, вроде Данкема, он не питал никакой симпатии.
Дверь отворялась, и вошёл Данкем — высокий, сутулый человек, слишком седой для своего возраста.
— Привет, Данкем, — сказал Бриссон. — Садитесь. Что скажете?
Напряжённо держась, Данкем сел. Он прокашлялся, прежде чем заговорить.
— Я только хотел кое в чём удостовериться. Вы действительно закрываете мой завод?
— Мой завод… — Бриссон бросил на него взгляд поверх сигары. — Это пустяковый и малоприбыльный бизнес. Поэтому я его и закрываю.
— И вы с самого начала собирались это сделать? — Данкем с трудом произносил слова. — Когда вы выкупили его у меня, то обещали, что работа будет продолжаться, а я останусь управляющим. Теперь вы его закрываете и весь наш город оставляете без работы. Да и у меня нет ни цента. Вы решили разорить и меня, и город только из-за одной фразы, которая показалась вашей жене оскорбительной.
Бриссон глубоко затянулся. Он вспомнил вечеринку, что состоялась года два назад после осмотра захудалого предприятия Данкема. Он, Лиза, Данкем с женой и всё заводское начальство собрались в доме Данкема. Тогда жена Данкема сказала что-то про деда Лизы. О, Лиза никогда не спускала таких вещей. И это была её мысль — купить завод, закрыть его и, понеся значительные финансовые потери (фиктивные, разумеется), выиграть в результате налоговую скидку.
Подумав о Лизе, Бриссон уже готов был изменить своё решение, просто назло ей, но в этот момент Данкем заговорил снова:
— Ты мерзкий подонок, — ноздри его побелели. Тон, каким он пронзнёс это, был слишком спокойным и не звучал мелодраматически. Да и пистолет, который он вытащил из кармана, выглядел совсем не театрально. — Я слышал, как ты начинал, — продолжал он. — Шантажировал старого Энгуса Миллера, после того как сорвал для него забастовку двадцать лет назад. Я знал, что просить тебя бесполезно, и пришёл, готовый к другому.
Бриссону угрожали и раньше, и пистолетами тоже. Но на этом пистолете он заметил глушитель и понял, что неестественное спокойствие Данкема было просто самообладанием человека, принявшего решение и больше не думающего о последствиях.