— Боже! — раздался одинокий сдавленный голос.
Одна из женщин-репортеров пронзительно закричала.
Гарри Лоуренс стоял рядом с Лорой Лейн, а Джордж висел в полусогнутом положении на его плече. Голова мертвеца находилась в нескольких сантиметрах от лица кинозвезды. Лора не заметила ни Дейвса Денниса, ни газетчиков, ни киношников, ни кричавшей от панического ужаса женщины. Она видела только мертвый глаз Джорджа, уставившегося на нее, и, казалось, мертвые веки чуть раскрылись под влиянием усиливающегося «rigor mortis» и затем опять полузакрылись в циничном и зловещем подмигивании.
Перевод: Александра Василькова
Старая фотография
Robert Arthur. "Larceny and Old Lace", 1960
Задребезжал звонок на переезде, и пассажирский поезд пронзило светом автомобильных фар.
— Должно быть, подъезжаем к вокзалу Милуоки, — сказала Грейс Ашер, оторвав взгляд от книги. — Да и пора бы уже: девять вечера. Мы опаздываем на четыре часа.
— Мистер Бингхэм будет беспокоиться, не случилось ли с нами чего, — согласилась Флоренс Ашер.
Она расправила чёрный жакет и привела в порядок причёску. Флоренс гордилась своей молодостью: ей было семьдесят — на два года меньше, чем Грейс.
— Во всяком случае, — отметила Грейс, — опоздание дало мне возможность дочитать две последние вещи Карра и Квина. Право же, захватывает! Я обожаю хорошие детективы.
— Я непременно должна их прочитать. — Флоренс сделала пометку в маленьком красном блокноте, достав его из кожаной сумки, которая вполне могла сойти за небольшой чемодан.
— Грейс, ты позаботилась о носильщике?
— Чтобы дать ему четверть доллара чаевых?! Полное безрассудство! Мы в силах сами справиться с багажом.
— Но я думала, он поможет нам с такси и подскажет, как добраться до конторы мистера Бингхэма.
— Прошу тебя, Флоренс, не будь провинциалкой. В конце концов Милуоки — город, и только. И хотя нам раньше не приходилось бывать в больших городах, мы достаточно много знаем о каждом из них. Боже мой, зачем тогда мы прочитали больше тысячи детективов? О Лондоне мы знаем по Агате Кристи и Маргери Алингхэм, о Майами — по Бретт Халлидэй, о Чикаго — по Крейгу Райсу, о Париже, Сан-Франциско, Нью-Йорке…
— Да, — прервала её Флоренс, — всё это так, мы и впрямь многое знаем о жизни только из детективов, но в то же время…
— Я считаю, что благодаря этим знаниям мы вполне готовы к любой ситуации, — твёрдо сказала Грейс. — А сейчас лучше всё-таки сойти с поезда. Мистер Бингхэм будет ждать нас. Во всяком случае, я надеюсь на это.
Мистер Бингхэм действительно ждал. Ждал, нервно расхаживая по обшарпанной конторе, на стеклянных дверях которой красовалась табличка:
Э. Бингхэм
Практикующий адвокат
Недвижимость и страхование
Он сосал мятную таблетку, наливая чай для Грейс и Флоренс Ашер. Чай был заварен и стоял на плитке, на которой перед этим он готовил себе кофе, достаточно крепкий, чтобы пережить прошедшую ночь.
— Как предусмотрительно! — воскликнула Грейс. — Ничто так не освежает после долгой дороги, как чашечка хорошего чая. Вы знаете, мы проехали на Запад целых 50 миль.
— Я очень беспокоился за вас, дорогие леди, — заверил их Бингхэм. Улыбка обнажила жёлтые зубы, но он всё равно не произвёл приятного впечатления. Благостному эффекту мешали огромный нос и маленькие, близко посаженные глаза. — Я боялся, а вдруг вы не приедете получить своё скромное наследство?
— Все мосты сожжены, — заявила Флоренс. — Получив ваше письмо, уведомляющее о смерти племянника Вальтера и о том, что он завещал нам дом и мебель, мы продали библиотеку, которую собирали с тех пор, как перестали учительствовать, распрощались со всеми и приехали сюда, чтобы остаться здесь навсегда.
— Видите ли… — Грейс слегка подалась вперёд, её шляпка качнулась. — Семьдесят лет мы прожили, можно сказать, в глуши. Поэтому сейчас нам бы очень хотелось расширить свои представления о мире.
При этих словах мятная таблетка встала поперёк длинного, с острым кадыком горла мистера Бингхэма.
— Конечно, м-да, конечно… Э-э… Я думал, как только вы продадите дом вашего племянника, вы вернётесь в Кискишоу и…
— О господи! Нет! — воскликнула Грейс. — Мы хотим жить, мистер Бингхэм! Мы собираемся переделать дом Вальтера в пансион для писателей и артистов.