Вскоре в этот рёв влились какие-то новые звуки. Из-за перелеска, покачиваясь на ухабах просёлка, выехали три машины, укрытые брезентовыми тентами и за ними два бронетранспортёра всё с теми же крестами на боках. Они остановились посреди села, у домов, возле колодца, что стоял у здания бывшего сельсовета. Солдаты в серой форме выпрыгивали из кузова и, громко разговаривая и смеясь, окружили сруб.
- Ишь ты, разморило чертей на солнышке! – Глядя в окно, выругался дед Игнат. - Тьфу, запоганили колодец, ироды! Чтоб вас! – И заковылял в спальню.
Из кабины вылез офицер и громко прокричал что-то. Половина солдат тотчас бросилась в разные стороны. Спустя время по селу слышались собачий лай и короткие очереди автоматов. Прохор громко крикнул жене:
- Марфа! Ну-ка с Илюшкой к деду! Быстро, быстро! Поспешай! Немцы по хатам пошли!
Он с тревогой глянул в окно – остальные солдаты стояли в очередь к колодцу, по одному подставляя фляги под струю воды, льющуюся из ведра, которое держал рыжий смеющийся здоровяк, потом жадно пили и снова подставляли фляги.
По крыльцу загрохотали сапоги, дверь распахнулась и два ствола автоматов упёрлись черными зрачками в Прохора. «Всё!» - Прохор оцепенел, не имея сил даже шелохнуться. Два немца вошли в дом, грохоча коваными сапогами по скрипящему полу, оглядывая хату.
- Кто ест дом? Ти один? Ещё кто ест? – Спросил высокий немец, оглядывая Прохора.
- Там… Отец… и жена с сыночком! – Судорожно сглотнув ответил Прохор и,не глядя, махнул рукой в дальнюю комнату.
Второй немец тотчас отправился туда, на ходу отшвырнув занавеску на двери.
- Наме? Ворнаме? – Спросил высокий, продолжая держать автомат и пронзая Прохора холодными глазами военного хирурга.
Прохор скорее догадался, чем понял, что спрашивал немец:
- Прохор я, Кулеш фамилия.
Немец, видя страх в его глазах, усмехнулся и убрал автомат:
- Мы ест зольдат вермахт! Вы ест жит на освобождёны земля Великой Германия! Где ест твой аусвайс!
- Что? Простите, тов…господин хороший, я не понял, что показать?
- Аусвайс! – Немец нарисовал двумя указательными пальцами в воздухе квадрат, - Документ! Ферштеен?
- Так нет у нас никаких документов! Ни у меня, ни у жены! Не давали нам! – Развел руками Прохор, не зная теперь, хорошо это или плохо, и чем сейчас все это закончится для него, Ильи, Марфы, старого отца, который тоже что-то сейчас отвечал в дальней комнате другому немцу.
- Ти ест коммунист?
- Я?! – Прохор затряс головой. – Нее-е-ет! Никогда не был! Не состоял я!
- Деревня ест коммунист? Комиссар? Юде? О, момент! Жид ест?
- Нет! - Прохор покачал головой. - Евреи у нас отродясь не жили. А начальство всё убежало!
- Карашо! Ти ест зольдат Красный Армия?
- Нет! Я на этот глаз слепой, не вижу. - Прохор закрыл здоровый глаз ладонью и поводил вокруг рукой, как делают слепые, двигаясь на ощупь. – У меня и справка есть от врачей!
- Гут, врач! Я знайт, что ест врач! Германия здесь будет орднунг, порядок! Надо регистрирен! Комендатура! Ферштеен?
- Да, понял, в комендатуру, на регистрацию!
- Ганс, лёсс! Аз гибт андере хёйзе! – Крикнул высокий в дальнюю комнату. -Вайта!
Из дальней комнаты вышел улыбающийся Ганс с автоматом за спиной, и немцы ушли. Прохор бросился в спальню. Илюшка держал развёрнутую плитку шоколада и откусывал дольку, Марфа сидела на стуле и гладила его по голове, дед Игнат кряхтел, сидя на кровати и задумчиво крутил костыль, глядя в пол.
- О чём говорили? – Спросил Прохор.
- Да я толком и не понял, коммунистов спрашивал, чёрт нерусский. Про евреев. Про работу говорил ещё, что, мол, всем работать надо. Мало их били в Первую! Крепче их надо было, крепче!
- Тише вы, Игнат Савельевич! – Марфа взглянула на Прохора. – Про регистрацию говорил. Может, всё хорошо будет, а, Проша? Может, всё наладится?
Танки всё шли и шли через село. Теперь с ними рядом второй колонной двигались бронетранспортеры, машины с пехотой, мотоциклисты. Возле колодца постоянно сменяли друг друга деловито снующие солдаты в серой, черной, зеленой форме. Среди них Прохор увидел Митьку с Егоркой. «Как они от своих умудрились?.. Вот пострелята!»- подумал Прохор. Немцы надевали на пацанов каски, кепки, пилотки. Вешали им на грудь автоматы, значки и фотографировались по очереди, под смех и шутки друзей. Карманы у пацанов были набиты шоколадом и сахаром.