е? - на пороге светлицы стояла ключница. - Малуша, отец Филидор с дороги откушать желает! Вели накрыть нам в трапезной, да вина поставь хорошего! За здоровье отца Филидора пить будем! - Благодарю тебя, князь, за слово доброе, за доброту, за ласку твою! Господь не забудет верных слуг своих! - улыбнулся грек. - Да княгиню к столу зови! - крикнул Велимир уходящей Малуше. Светорад открыл глаза и взглянул на листья орешника, под которым он спал. Вряд ли он видел те листья и серый свет раннего утра - мысли его были о видении, явившемся к нему во сне и растаявшем мгновение назад, и о прошлом, давно ушедшем. Он ясно помнил, что уже видел тот сон, что вновь раскрывался перед ним только что немыслимой явью. Да, он уже виделся ему один раз, давно, в юности, и он помнил его, и помнил, как тогда рассказывал о нем своему учителю, старому Веду, рассказывал с еще детской горячностью, захлебываясь от восторга, а тот улыбался и одобрительно кивал. Не так давно Светорад вспоминал тот дивный сон и рассказывал о нем своему ученику, Избору: - Гляжу я - заря в полнеба на востоке, да вдруг заклубилась она, выгнулась, закрутилась в узоры чудные, потом вспыхнули пятна и сполохи пламени цветного, заиграли языки те огневые, ослепительные синим, красным и золотым, и вдруг обратился весь этот хоровод огней в огромную птицу огненную! Раскинула она крылья над землей, с востока на запад расправила, осветила земли под собою радугою огней, да чудных, нездешних, и каждое перо у ней сияло синим, белым, серебряным да красным, полыхало огнем да золотом. Хвост к небу подняла и расправила его, как Сирин, тучи заслонила, и засиял весь мир вдруг такими цветами, что я никогда и не видывал, а сердце вдруг словно пламенем горячим всколыхнуло! Как ребенок к матери бежит, смеется да ручонки тянет, так душа моя к птице той из груди рванулась, словно пленнику свет свободы показался! Стоял я пред ней, онемевший, слова вымолвить не могу, в свете том неведомом купаясь, да счастье такое меня окутывало, что и не рассказать! А птица крылами бьет, свет, что волна морская, вкруг плещется, мир весь заливает, а я с места не могу сойти, такая благодать от нее исходит! Сложила она крылья-то, Солнце за ней показалось, на небо взошло, и свет дневной заиграл. Забилось сердце мое и сон растаял, да только не забыть мне его никогда... И вот опять Матерь-Сва раскрыла над ним свои крылья, снова явила ему свою любовь и благословение... Светорад встал, отряхнул одежду и, опираясь на посох, пошел к ручью, бегущему неподалеку. ... Велимир поставил опорожненный кубок на стол и кивнул слугам, чтобы тотчас наполнили кубки снова. В углу зала привезенные из Константинополя княгиней музыканты негромко наигрывали какую-то восточную мелодию. - Как здоровье брата моего? - обратилась улыбающаяся Анна к отцу Филидору. - Здоровье императора, божьей милостью, прекрасно! Лекари в покоях его гости не частые! - улыбнулся Филидор. - А как дела в Константинополе, хорош ли урожай в этом году? - Урожай-то хорош, княгиня, но император Василий, по милости божьей, боле печется об урожае душ человеческих, чтобы больше людей верой христовой к новой жизни обратились. Сказал Иисус: "Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий, и жнущий вместе радоваться будут". Повелел император проповедников по всем городам посылать, чтоб веру новую людям несли. Собор Вселенский постановил мир к вере истинной, Господом нам данной, повернуть. - Много ли священников, как ты, отец Филидор, в земли иные ушли?- спросил Велимир. - Много, княже, много! И хорошо то, видит бог! Когда с севера до юга, от восхода до заката все земли в вере одной будут, войны кончатся, болезни, голод, беды человеческие по воле Господа уйдут, канут в бездну на веки вечные! Мир божий на земле воцарится! То-то благодать будет! - Да будет так! - снова поднял кубок Велимир. Когда пустые кубки опустились на стол, Велимир, улыбаясь, повернулся к греку, держащему жареную заячью ногу. - Хочу показать тебе, отец Филидор, сколько истуканов языческих на подворье моем стоит! - Что - ж не сожжешь ты сих богомерзких кумиров, невежеством сотворенных?- спросил жующий грек. - Народ опасаюсь лишний раз в гнев да смуту вводить. С твоей помощью, отче, как обратим Русь в веру новую, так люди сами потребуют истуканов тех огню предать! - Да благословит тебя Господь за веру и мудрость твою! - кивнул головой Филидор, - Надо и нам, княже, веру новую на Руси утверждать! - Завтра же, отец Филидор, велю собрать народ на площади! Будешь говорить с ним! - Хорошо, князь. А пока я бы отдохнул с дороги. Благослови нас Господь! Народ на площади тихо роптал, опасливо поглядывая на дружинников Блуда, который сам стоял рядом с князем и грозно оглядывал толпу, выискивая глазами недовольных. Люди недоуменно слушали иноземца в длинной черной одежде, который вот уже час рассказывал о сыне своего бога, о его жизни в чужой, неведомой стране и о том, как казнили его иноземные волхвы, князья да бояре за непонятные речи его. Вдруг народ зашумел, заволновался. Велимир и Блуд тревожно вглядывались в толпу. - Здрав будь, Светорадо! - послышались радостные голоса. Отец Филидор тотчас замолчал, оглядываясь на князя и стоящего рядом с ним Блуда. - Радуйся, божич! - Благослови, Светорад! - закричала какая-то женщина и разом то же закричали многие голоса. Сквозь толпу неспешно ступал седой, косматый старец в серых длинных одеждах, подпоясанный веревкой и опирающийся на длинный посох. - Светорад! - громко зашептал Блуд на ухо Велимиру, но тот досадливо оттолкнул его. - Спаси Перуна, Светорад! - кричала толпа. - Спаси Перуна, божич, не оставь! Велимир побагровел, кивнул Филидору и подошел к самой толпе, уже расступающейся перед Светорадом. - Здрав будь, княже! - волхв поклонился князю. - Здрав буди, Светорад! - ответил князь с плохо скрываемым раздражением. - Зачем пришел? - Неласково встречаешь, княже! Раньше мне рады здесь были, чем же теперь негож я стал? Велимир, покрываясь пятнами от гнева, глухо произнес: - Народ мутишь?! Против воли моей подстрекаешь?! - Испокон веков по вере предков наших князя народ избирал по заслугам его. Ты же мечами дружины своей власть присвоил. Кто же народ мутит? Блуд кивнул своим воинам в сторону Светорада и несколько дружинников встали позади князя. Светорад мрачно смотрел на них, на князя, на отца Филидора. - Пошто капища разоряешь, князь, пошто русичей губишь, что богам по вере нашей поклоняются? Велимир сжал кулаки: - Разве не слышал ты, что велел я веру языческую запретить, капища разорить, а народу русскому веру христианскую принять? Светорад взглянул на отца Филидора: - Этот чужеземец наущает тебя, княже, так с богами нашими поступать? Что ж не велишь ты казнить супостата, что над верою нашей усмехается? Велимир почувствовал слабость мимолетную, и чуть было не оглянулся на отца Филидора, но под взглядом тысяч глаз не посмел сделать этого, и, злясь все больше, промолвил: - Со смертью играешь, Светорад! - Чу, княже! Слышишь стон ли? Это род русский пагубу себе предрекает! Слышишь, плачут Карна с Желей о нас? - Это твой род пагубу себе влечет! Вы народ к смуте подбиваете, вы - волхвы! Я же веру новую Руси даю! Довольно столбам поклоняться! - С тех пор, как Даждьбог подвесил твердь земную в бездне великой, души предков наших сияют нам зарей утренней! - глаза Светорада запылали бешенным огнем так, что попятилась от него дружина блудова, да и народ притих перед его неистовостью, - Радегаст прозорливый города наши охраняет, Лель с Полелью чад малых, да очаг домашний берегут, Велес богатства наши умножает, стада тучные, да амбары полные! От начала веков несут пахари зернышко к зернышку в закрома к Сварогу-милосерду! Жить, княже, надо по совести, об Отечестве радеть! Не может вера иноземная русичам добра нести! Велимир оглядывался на людей, ища поддержки и говорил громко, чтобы слышали все: - В землях западных в веру христову все народы обратились, кроме хазар да половцев поганых! И в землях тех полно люду, ученого наукам разным, искусствам и врачеваниям! Русь они страною дикой считают! Чтобы от них учености перенять, торговлю вести, и нам надобно в вере истинной быть! Я крестился, и народ русский крещу, чтоб крепче Русь стала! - Веру иноземную на земли русские ведешь, от врагов заклятых, римских кесарей да царей византийских?! Что нам боги греческие да иудейские?! Народ слушал разговор, замерев от ужаса. Дружинники сжимали рукояти мечей мокрыми ладонями. Велимир, вспотевший, покрытый пятнами гнева и сильного волнения, лихорадочно искал ответы словам Светорада. Тот продолжал говорить: - Не раденье за Отечество наше, за веру предков, ведет тебя, княже! Не забота о народе, но жажда власти! За нее и братьев своих сводных ты сгубил, Олега да Святополка Ярославичей! За нее и Русь иноземцам ныне продаешь?! Не князем, но каганом земли русской себя величаешь?! Народ заволновался. Велимир с плохо скрываемым страхом оглядывался вокруг, но не смел двинуться с места, понимая, что киевляне увидят в этом его бегство. Гнев и страх разрывали его сердце.