- Срам какой! - яростно шепчет Милли в лицо Юнити.
- Вот уж именно, - шепчет Юнити. - Прятаться под козлами у молодого человека, хороши вы оба!
- Думай, что говоришь! - шепчет Милли, но уже погромче. - Я с ним помолвлена, я имею право быть здесь. А ты-то какое право имеешь, хотела бы я знать? Что он там тебе нашептывал? Насулил небось невесть чего? Но мало ли что Тони болтает разным женщинам, это все вздор и меня не касается.
- Не обольщайся, милочка, - говорит Юнити. - Берет-то он в жены не тебя и не меня, а Ханну. Я это прекрасно слышала!
А Ханна слышит эти голоса из-под брезента и прямо-таки обомлела от страха, а тут еще лошадь вдруг тронула. Ханна давай дергать вожжи, сама не понимая, что делает. А ссора под брезентом разгорается все жарче, - Ханна с перепугу и вовсе выпустила вожжи. Лошадь пошла крупной рысью и, спускаясь с холма к Нижнему Лонгпаддлу, на повороте так круто свернула, что колеса занесло на обочину, телега накренилась, и все три девицы вывалились на дорогу.
Когда Тони, перетрусивший и запыхавшийся, подбежал к ним, он, к своему облегчению, увидел, что ни одна из его любезных не пострадала, - только поцарапались малость о колючки живой изгороди. Но, услыхав, как они друг друга честят, он расстроился.
- Ну, ну, не ссорьтесь, мои милые, - говорит он, в знак уважения снимая перед ними шляпу. Он охотно бы всех их перецеловал, так, чтобы ни одной не было обидно. Но они и слышать о том не хотели, а только визжали и рыдали до полного изнеможения.
- Ну так я, коль уж на то пошло, скажу теперь чистую правду, - говорит Тони, когда они немного поутихли. - Я попросил Ханну быть моею, и она согласилась, и мы собираемся сделать оглашение на будущей...
Тони и не заметил, что тем временем сзади подошел отец Ханны и что у самой Ханны лицо поцарапано терновником и все в крови. А Ханна, чуть завидела отца, так и кинулась к нему и зарыдала пуще прежнего.
- Моя дочь и знать вас не хочет, сэр! - горячо и решительно говорит мистер Джолливер. - Ведь правда, Ханна? Соберись с духом и, если он тебя еще не обидел и честь твоя при тебе, - откажи ему сейчас же!
- Что вы, мистер Джолливер! Клянусь вам, она в целости и сохранности, так и взвился Тони. - Да и те две тоже. Вы, может, мне не поверите, потому не в моем это обычае, а все же так оно и есть!
- Да, у меня хватит духа отказать ему! - говорит Ханна, отчасти потому, что отец ее был здесь, а отчасти потому, что уж очень разобрала ее досада, да еще и лицо поцарапано. - Когда он тут меня улещал, я же не знала, что он плут и обманщик!
- Как, значит, ты не пойдешь за меня, Ханна! - воскликнул Тони, и нижняя челюсть отвисла у него, как у покойника.
- Никогда! Скорее я совсем не выйду за... за... замуж, - бормотала Ханна, и у ней клубок подступал к горлу, потому что она ни за что не отказала бы Тони, если бы он посватался по-хорошему и если бы не было здесь отца, а лицо у нее не было так поцарапано терном. И, сказав это, она поплелась прочь, опираясь на руку отца и втайне надеясь, что не все еще потеряно и что Тони опять посватается к ней.
А Тони стоит и не знает, что же ему теперь делать. Милли плакала и рыдала - казалось, все сердце выплачет, но раз отец присоветовал ему Милли, значит, пусть кто угодно, только не она. И он повернулся к Юнити.
- Так как же, Юнити, милая, будешь ты моей? - спросил он.
- Подбирать чужие объедки? Нет, уж спасибо! - говорит Юнити. - Ни за что на свете! - И Юнити тоже уходит, хоть и оглядываясь по временам, не идет ли он за нею.
И остались тут вдвоем Тони и Милли. Она плачет-разливается, а Тони стоит столбом, словно его громом оглушило.
- Ну, Милли, - говорит он наконец, подходя к ней, - уж, верно, суждено нам быть вместе, тебе да мне. А чему быть - того не миновать. Пойдешь за меня, Милли?
- Если ты хочешь, Тони. Но только скажи, ты ведь не всерьез все это им говорил?
- А ты как думаешь! Понятно же, в шутку! - заявил Тони, да еще кулаком пристукнул по ладони.
Ну, тут он расцеловал ее, поднял телегу, сели они оба рядком на козлы и поехали; и оглашение их состоялось в следующее же воскресенье. Я сам на их свадьбе не был, но говорят, что справили ее на славу. Гостей собралось чуть ли не весь Лонгпаддл.
- Должно быть, и вы там были, - обратился рассказчик к причетнику.
- Как же, был, - сказал мистер Флакстон. - И свадьба эта вызвала большие перемены в судьбе двух других людей - я говорю про Стива Хардкома и его двоюродного брата Джеймса.
- Как вы сказали? Хардкомы? - переспросил незнакомец. - Так это имя мне знакомо. И что же с ними случилось?
Причетник откашлялся и начал:
ИСТОРИЯ ХАРДКОМОВ
Перевод Н. Высоцкой
- Да, у Тони свадьба была, пожалуй, из всех самая веселая, а я ведь, сами понимаете, - повернулся он к новому слушателю, - бывал на многих, потому что меня, как служителя церкви, уж обязательно приглашали на все крестины, свадьбы и поминки, таков у нас в Уэссексе обычай.
Дело было в морозную ночку на святках. Среди приглашенных были эти самые Хардкомы из Климмерстона, двоюродные братья Стив и Джеймс, оба мелкие фермеры, только что начавшие обзаводиться собственным хозяйством. С ними, само собой, пришли их нареченные - две тамошние девушки, обе прехорошенькие и веселые. Да еще пришло несколько друзей из Абботкернела, и из Уэтербери, и из Меллстока, и кто его знает откуда еще, словом, народу набралось полон дом.
Из кухни все вытащили, чтобы очистить место для танцев, а старички уселись в соседней комнате играть в карты. Но в конце концов и они побросали карты и пустились в пляс. Танцующих было столько, что, когда первая пара танцевала у большого окна в комнате, прочие, растянувшись, толкались в сенях, а конца хоровода и разглядеть нельзя было, - последние пары терялись в темноте двора среди вязанок хвороста.
Мы уже проплясали не один час, и те из нас, что повыше ростом, набили уже себе не одну шишку, то и дело стукаясь головой о потолочные балки, как вдруг один из скрипачей отложил в сторону смычок и заявил, что играть больше не намерен, так как ему охота потанцевать самому. Через час и второй скрипач отложил свой смычок и сказал, что тоже хочет танцевать, так что остался только третий скрипач, а он был старый-престарый, и в руках у него было уже мало силы. Но он все же с грехом пополам пиликал на своей скрипке. Стулья все из комнаты вынесли, а ноги у старика были такие же слабые, как и руки, так что ему пришлось примоститься на выступе стоявшего в углу буфета, а для человека преклонных лет такое сиденье не слишком-то удобно.