- Сара. - произнёс он шопотом, утверждая себя в том, что никогда не забудет имя той, которая с ним рядом вот уже тридцать семь лет.
С двоюродным братом они поездом добрались до маленького городка у польской границы, затем к Дрездену, ещё лежавшему в руинах, через Лейпциг до Гамбурга, оттуда в Копенгаген, потом пароходом через Португалию в Нью Йорк и автобусом в Линкольн-Небраско к дальнему родственнику, уже совсем американцу, который без особой любви, но поставил его на ноги. Он тоже стал американцем. Он ругался, любил и смеялся по-американски. Но язык детства никогда не оставлял его. Всю его взрослую жизнь ему снились сны по-чешски. И эти сны волновали его, потому что в них он был чужим самому себе. Когда начались приступы амнезии, его чешские сны участились, стали ярче и страшней. Он расслышал в них лающую речь нацистов, непонятную до тех пор, пока он не увидел во сне, как три человека в форме вывели из комноты его мать и старшую сестру.
- Сара, - сказал он спящей жене. - Сара, мне надо съездить туда.
- О-кей, Дарлинг. - выдохнула она во сне.
Из самолёта авиакомпании "Дельта", на который они сели во Франкфурте, они вышли прямо в июньскую грозу. Был и дождь, и перекаты грома, но это не имело ничего общего с разгулом летних стихий на среднем западе Америки. Стоило выйти в эту погоду детства, как Джери Хен превратился в Иржи Ханзлика. И этот Иржи сказал шофёру:
- Пожалуйста, отвезите нас через Мостек в отель "Европа".
- Первый раз, Джери, я слышу, как ты говоришь по-чешскн. - сказала Сара. - Какой красивый язык!
Пейзаж оказался скучней, чем помнилось - каким-то куцым, но вроде бы сохранил свои кроткие оттенки и деликатную геометрию. Однако, яркие рекламы по сторонам шоссе казались из другого мира. Вдруг он забыл, где он. Сжал руку жены, и Сара поняла, что он имеет в виду. При виде рекламы шоколадных батончиков "Марс" с надписями по-чешски, его охватил ужас.
- Стойте! - крикнул Иржи.
Изумлённый водитель остановил свою "Шкоду" посреди перекрёстка, затем выбрался к обочине.
- Что с тобой, Джери?
- Ма маменька!..Ма сестра!..Я хотел спасти их, но солдаты были с оружием.
- Джери! - почти выкрикнула Сара. - Почему ты говоришь со мной по-чешски?
- Ман глад.
- Что?
- Есть хочу. Свинину с тушёной капустой и кнедликами.
- Что это такое?
- Как что?
- Но ты сказал это по-чешски?
- Гамбургер. - сказал он. - Хочу гамбургер.
Колёсики чемодана подпрыгивали на мокрых плитках тротуара.
Проснулся он в поту. Это была не его комнота. Он не мог вспомнить, почему рядом лежит эта женщина. Он умылся и оделся. Заглянул в бумажник. Вынул водительские права. - Всё верно, он был Джери Хен из Линкольна-Небраско.
Очень хотелось есть.
- Не знаете,случайно, где тут можно перехватить гамбургер? - спросил он у юноши внизу.
- Не разумен.
- Где я могу купить гамбургер?
- На Вацлавской площади есть "МакДональдс". ответил юноша. И он испытал счастье, потому что вспомнил, как однажды бежал через эту самую площадь с одноклассниками Иваном и Идкой. Но потом Иван с родителями переехал куда-то. А Идка...- милая Идка! А на площади два цыгана спросили его по-английски, не хочет ли он разменять деньги.
- Я разменял в аэропорту, спасибо. Не могли бы вы показать мне, где можно купить гамбургер? Я забыл, как называется это место.
Цыгане переглянулись. Человек выглядел как американец, говорил по-чешски, но забыл "МакДональдс". Ему указали на красную вывеску с жёлтой "М". Иржи заказал Бик-Нек, большую порцию жареной картошки и шоколадный коктель. Он старался неособенно думать. Закончив БикНек вернулся к стойке и заказал двойной чиссбургер. Доев всё, что перед ним было, он пал в грусть, потому что надо было начинать думать о других вещах. Он вышел обратно на площадь. Подумал, что освещена она довольно красиво, особенно Национальный музей, на ступенях которого они играли с Идкой. Он подошёл к статуе Вацлава и вспомнил праздник Святого Миколаша, когда Идкин отец и дяди, переодевшись в чёрта, Святого Миколоша и ангела бродили по вечерним улицам с себе подобными троицами и радовали детей. Походы те всегда кончались у этой самой статуи. Захотелось домой. Через двадцать минут он вернулся, постучал, сначала тихо, потом увереннее. Дверь открылась. Перед ним стояла женщина в желтом халате ни мать и ни сестра.
- Вы кто?
- А вам кого надо-то? Напились что ли?
- Я убежал. - ответил он. - Я слышал, как они кричали. Этого я вынести не мог и убежал.
Женщина смотрела на него.
- Отец сказал, что теперь буду за главу семьи. Но что я мог? Я спрятался за кресло у окна. Добра ноц. попрощался он и поднялся на следующий этаж, где жила Идка. Он постучал,стал ждать, потом постучал снова, и дверь открылась. Перед ним стояла Идка. Точно, она. Черты лица и даже волосы.
- Кто вы, мистер?
- Иржи. Я Иржи Ханзлик. Мы играли на площади, помнишь? Наши матери были подругами.
- Иржи! - схватила она его за руку. - Я думала, тебя забрали вместе со всеми.
- Петер прятал меня в подвале, пока не кончилась война. Делился едой, потом забрал меня в Америку. Он умер, знаешь?
- Угу.
- Совсем молодым в Линкольне-Небраско. Теперь я там живу, с Сарой. - он помолчал. - Ты мать мою не видела?
Идка смутилась. Это был Иржи, но что-то с ним было не так.
- Иржи. Их же отправили в Терезу. Сначала туда многих отправляли.
- Я американец... я американец...американец...
Идка поняла, что он сказал.
- Ну конечно, Иржи, ты американец.
- Я - Джери Хен. Живу в Линкольне-Небраско. Жену зовут Сара... Я живу в Линкольне - штат Небраско...
Идка поняла смысл того, что повторял он. Что-то страшное произходило с человеком, который был тем самым мальчиком. В последнюю предвоенную весну они каждый день играли с ним на ступенях Национального музея делая вид, что они знаменитые актёры. У неё даже сохранилась фотография, где их матери стояли в обнимку. Она сняла трубку телефона и позвонила в полицию. Может быть, они ему помогут.
Письмо из Праги.
Мелиса. Во Франкфурт прилетели с опозданием на час, но я успела перескочить на "Дельту" в Прагу. Сбитая с толку, измотанная смотрю сейчас сквозь закопчённое окно на серую, покрытую грязным снегом удицу. Ещё не вечер, но небо низкое и тёмное. Расхаживаю по маленькому покою, давая вещам их чешские имена и пытаясь приделать к ним их чешские глаголы. Сейчас могу расслабиться с тобой немного на нашем языке и сообщить, что мне одиноко, жутковато и хорошо. Работа в офисе начнётся завтра. Всё притупляющая работа, которую я пыталась избежать ещё с тех времён, когда мы были девочками, каждое лето вносившими неразбериху в дела твоего отца. К сожалению я оказалась для неё вполне пригодной. У тебя не получалось ничего, поэтому ты сейчас богата. Я же была обречена, как только обнаружила способность печатать на машинке и сохранять хладнокровие в ответ на приставания со стороны женатых сослуживцев. Теперь бизнес ведёшь ты, а я - твой главный менеджер буду служить до скончания времён. И вот я здесь - в городе, о котором столько читала, но никогда не думала, что увижу. Наверное, ты думаешь, что я рихнулась. Так оно и есть - слегка. Разбитые сердца это так скучно всем. Поэтому полные боли от утраченной любви они бегут без оглядки куда-нибудь, в места в роде этого.